Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

«По душам», в частности, означало еще и то, что в какой-то момент Борис Николаевич, расчувствовавшись, пообещал немедля выпустить свой президентский указ, в котором будут означены особые заслуги Яковлева перед демократическим движением и меры по его материальному обеспечению: дача, лечение, автотранспорт и пр. Разумеется, наутро Ельцин об этом благородном порыве напрочь забыл.

Проводив Бориса Николаевича, Яковлев вернулся к президенту СССР. Тот лежал на кушетке, в глазах стояли слезы: «Вот видишь, Саша… вот так…»

У Яковлева перехватило горло. Возможно, он первый раз увидел Михаила Сергеевича без всякой игры. Как мог, старался утешить друга.

Мне до слез было жалко его. Душило чувство, что свершилось нечто несправедливое. Человек, еще вчера царь кардинальных перемен в мире и в своей стране, вершитель судеб миллиардов людей на Земле, сегодня — бессильная жертва беспощадного каприза истории.

Он попросил воды. Затем захотел остаться один[372].

Через два дня Горбачев выступил по телевидению — трансляция велась прямо из его кремлевского кабинета — с обращением к гражданам переставшего существовать СССР и ко всему миру. Это было его отречение.

Сразу после того, как он закончил, над первым президентским корпусом стал медленно опускаться красный флаг Союза Советских Социалистических Республик.

После ухода из Кремля наш герой некоторое время продолжал оставаться рядом с Михаилом Сергеевичем, став вице-президентом основанного им Горбачев-Фонда. Но это сотрудничество длилось лишь до осени 1992 года. Поводом для очередного разрыва стала полученная им информация из Генеральной прокуратуры о том, что президент СССР не только знал о прослушке КГБ в отношении Яковлева, но и санкционировал ее.

Кроме того, Александр Николаевич был явно неудовлетворен той ролью, которую ему отвели в фонде: сам Горбачев беспрерывно путешествовал по миру, получал очередные награды, выступал с лекциями, словом, вел себя как главный герой канувшей в лету перестройки, а вице-президента оставлял «на хозяйстве», поручая ему всякую рутину, черновую работу.

А вот Б. Н. Ельцин, кажется, был доволен тем, что этот дуэт распался. Он сразу предложил Яковлеву возглавить созданную 2 декабря Комиссию при президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий. Год спустя с подачи Егора Гайдара сделал его исполняющим обязанности руководителя телерадио-компании «Останкино» и главой Федеральной службы по телевидению и радиовещанию.

Судя по его собственным записям, с телевидением у Яковлева не очень заладилось. Он попал в совершенно чуждую для него среду, где, с одной стороны, надо было ежедневно решать безумное число всяких чисто производственных и даже технических проблем, а с другой — взаимодействовать с непростым творческим коллективом. Дело осложнялось еще и тем, что его приход в «Останкино» совпал с приходом туда же шоу-бизнеса, что означало яростную борьбу за рейтинги, рекламу, деньги. А поскольку деньги были большими и даже очень большими, то Александр Николаевич с его прежними представлениями о медиа очень скоро почувствовал себя неуютно и даже хотел подать в отставку.

^{Он внимательно следил за тем, что пишут газеты. [Из архива Л. Шерстенникова]}

Но не подал, как в свое время тянул с выходом из КПСС. Авось образуется…

Команды единомышленников он не создал, увольнял в основном не тех, кто занимался крупными аферами и мешал ему выстроить «правильный» госканал, а всяких корреспондентов, редакторов и ведущих, которые были заподозрены в отсутствии у них демократических убеждений. Кстати, сам Яковлев подтверждал, что таких уволенных за полтора года оказалось около тысячи человек. Зато всякие ушлые ребята за его спиной уже выстраивали свои хитрые схемы, на ходу учились сами и учили других брать (давать) «откаты», а заодно приручали нужных людей из правительства и администрации президента.

И каждый день приходилось ломать голову над тем, где взять деньги для нормального функционирования «первой кнопки». Председатель правительства В. С. Черномырдин на все просьбы отвечал одинаково: «Выкручивайся сам». И ведь Виктора Степановича тоже можно было понять: первая половина 90-х, самое смутное время, казна пуста, да тут еще война в Чечне подоспела — премьеру явно было не до прессы.

^{Валентин Валентинович Лазуткин. [ТАСС]}

В то время в Кремле и Белом доме еще не до конца сознавали, какая это грозная сила, какое это страшное оружие в схватке за умы — телевидение.

Зато это уже поняли мгновенно разбогатевшие российские «олигархи», и прежде всего Борис Березовский, его теперь все чаще стали видеть в останкинских коридорах.