Александр II

Шли дни, тревога в обществе нарастала. Александр чувствовал, что настал момент для принятия важного решения. Раз самые суровые меры не приносят никаких результатов, почему бы не попробовать, путем серии компромиссов, смягчить если не революционеров, то по крайней мере либералов, чьи симпатии обеспечивают успех подрывным акциям? К этому его подталкивал брат Константин. Министр Валуев тоже высказывал подобные мысли. Но наследник престола, великий князь Александр встречал в штыки все то, что, по его мнению, являлось уступкой со стороны самодержавия. 8 февраля 1880 года Александр созвал в Зимнем дворце чрезвычайный совет, в котором приняли участие его брат Константин, его старший сын и несколько особо приближенных лиц. Наследник престола заявил, что источник зла кроется в отсутствии согласия между отдельными органами центральной власти и, озвучивая идею публициста Каткова, предложил создать «верховную комиссию», наделенную большими полномочиями и управляемую кем-то вроде диктатора. Мысль о новой «комиссии» не вдохновляла Александра, полагавшего, что, кроме дополнительных гор бумаги и болтовни, толку от нее не будет. Совещание было перенесено на следующий день.

9 февраля его состав расширился за счет еще нескольких сановников и генерал-губернаторов Санкт-Петербурга, Одессы и Харькова. Открывая заседание, Александр выглядел не лучшим образом: сутулая спина, усталое выражение сероватого лица, отсутствующий взгляд. Как обычно, началась пустая говорильня. Прислушиваясь к этому гулу противоположных мнений и взаимных обвинений, он еще раз убедился в неспособности своих советников переломить ситуацию. Лишь один из присутствовавших хранил молчание. Это был граф Лорис-Меликов, генерал-губернатор Харькова. Когда царь, наконец, попросил его высказаться, он четко и уверенно изложил программу, в которой удивительным образом сочетались твердость и мягкость, властность и либерализм. Согласно его убеждению, необходимо было усилить полицейский надзор и в то же время пойти на определенные, в рамках благоразумия, уступки. И над всем этим должен был стоять один человек с несгибаемой волей. «Самое главное, – сказал он, – обеспечить в империи единство руководства. Для этого нужно, чтобы вся власть была сосредоточена в руках одного человека, который бы пользовался абсолютным доверием Вашего Величества». Услышав эти слова, царь выпрямился, его глаза вспыхнули, словно освещенные внутренним огнем. Прервав выступавшего, он сказал: «Ты и будешь этим человеком», после чего закрыл заседание.

Указом от 12 февраля 1880 года была учреждена «Верховная комиссия по защите общественного порядка» под председательством Лорис-Меликова. Хотя роль Верховной комиссии носила весьма туманный и расплывчатый характер, ее председатель был облечен поистине диктаторскими полномочиями: он осуществлял руководство всеми органами власти империи, распоряжался всеми государственными ресурсами и получал приказы непосредственно от императора. Еще ни один самодержец не наделял подобной властью одного из своих подданных.

Несколько дней спустя Лорис-Меликов пригласил к себе представителей городского собрания Санкт-Петербурга, чтобы выслушать их мнение по поводу деятельности террористов. Издателям крупных столичных газет он объявил, что хочет установить «диктатуру сердца». В «Правительственном вестнике» было опубликовано его обращение к общественности, в котором он обещал употребить «все свои силы и все свои знания» для восстановления уважения к закону.

При дворе многие удивлялись, почему Александр не возложил функции диктатора на одного из своих традиционных соратников. Правда, к Лорис-Меликову, происходившему из армянской дворянской семьи, в обществе относились с почтением, как к национальному герою. Во время кампании 1877 года он взял крепость Карс, немного повысив тем самым престиж русской армии, терпевшей неудачи на Балканах. Впоследствии, во время эпидемии чумы на нижней Волге, его энергичные действия предотвратили распространение паники. Чуть позже, назначенный генерал-губернатором Харькова, он смог обуздать революционеров и вместе с этим завоевать симпатии журналистов, профессоров и студентов. Это создало ему репутацию жесткого властителя и тонкого дипломата. Все, кто был близок к нему, отмечали его ум, восточную хитрость и гибкость. Он одинаково хорошо умел воевать и наводить порядок.