Александр II. Весна России

Если попытаться осмыслить результаты деятельности всех этих групп, то они зависели от того, как каждая из них восприняла приказ Лаврова. Сам Лавров считал, что те, кто шел в деревню, должны были быть к этому готовы и способны послужить крестьянам в качестве учителей, врачей и т. д. для того, чтобы быть принятыми в их среду и иметь возможность быть услышанными. Ни в коем случае не следовало, говорил он, увековечивать существовавший разрыв между крестьянами и интеллигентами, пришедшими извне для того, чтобы нести правду, оставаясь при этом «рядом» с крестьянами, вместо того чтобы стать для них своими.

Некоторые представители интеллигенции, которым позднее суждено будет сыграть совсем иную роль, как, например, Софье Перовской, стремились, сосредоточившись на университетских занятиях, подготовить себя к будущей деятельности, одновременно превознося Лаврова. Но находились и такие, кто отправлялся к крестьянам для того, чтобы оградить их от революционной пропаганды.

В то же время речи самого Лаврова и его последователей, нередко пребывавших в возбужденном состоянии, служили примером для молодых людей и заставляли их «идти в народ» тысячами. Это движение было спонтанным, характеризовалось благородством участвовавших в нем студентов, которые летом 1874 г. устремились в деревню, не имея другой программы, кроме той, что выражала чувство вины по отношению к народу и ощущение братского единения с ним. Хотя они «вставали на службу народу», делалось это в состоянии радостного возбуждения, абсолютно беспорядочно, и никто не знал, каковы были его личные обязанности. Они довольствовались разъяснениями крестьянам, что отказались от всех своих привилегий, которые пошли в уплату их долга. «Русская ночь 4 августа», о которой в начале 1860-х гг. так мечтали многие либералы действительно стала реальностью летом 1874 г. — летом студенческой молодежи.

Однако оно явилось и летом жертвы, о которой юные идеалисты и не подозревали. Русские крестьяне не поняли подобного демарша в стиле Руссо. Они увидели в нем лишь каприз молодых аристократов. Еще меньше поняли крестьяне чудесный порыв, бросивший им навстречу молодежь из благородного сословия, чье «хождение в народ» часто принимало причудливый характер. Разумеется, народнические группы пытались направлять это движение — например, двинуться по следам Стеньки Разина и Пугачева по землям, населенным раскольниками — и собирать вокруг себя по городам и селам отряды студентов. Однако в большинстве своем студенты не слушали никаких указаний. В одиночку или в компании нескольких друзей они перемещались по собственному желанию по деревням, одетые «под мужика», и предлагали крестьянам собраться и выступить на их стороне. Они также следовали истинам, полученным в процессе обучения и требовавшим от них говорить крестьянам «правду» об условиях их существования и о том, что их ждало в будущем. Они говорили им, что «земля должна стать общим благом», демонстрируя тем самым слабое знание истинных чаяний крестьян о личном землевладении и о собственности в целом.

В очередной раз, несмотря на взрыв энтузиазма, интеллигенция оказалась рядом, а не вместе с крестьянами. Настороженно отнесясь к массовому порыву студентов и к революционным призывам, исходившим от этих странных проповедников, правительство без труда положило этому конец. Недоумевающие крестьяне заставляли студентов прекратить свою деятельность или, более того, подозревая в них провокаторов, порой сами ставили в известность жандармов. А те в свою очередь устраивали рейды в деревнях, сотнями и тысячами арестовывая студентов и предавая их в руки правосудия. Масштаб движения объясняет ту быстроту, с которой оно было подавлено. Властям было доложено, что причина движения заключалась в поднявшемся крестьянском восстании, к которому призывали народники. И хотя нигде призывы к восстанию не возымели действия, правительство не могло оставить это без внимания.

В докладе Палена[120] приводился отчет о предпринятых репрессивных мерах: 770 арестованных, из которых 612 были юношами и 158 — девушками. Из общего числа попавших в руки полиции, 265 были заключены в тюрьму, остальные — освобождены под поручительство. 53 студента так и не удалось разыскать. Аресты, а в еще большей степени безразличное отношение к движению со стороны крестьян привели к его провалу. Но причины отказа от него в пользу других видов деятельности были глубже, чем неудачи, постигшие движение летом 1874 г. Речь шла о смене стратегии, и здесь Бакунин и Ткачев всегда шли дальше Лаврова, призывая, во-первых, к немедленным действиям вместо просветительской деятельности среди крестьян и, во-вторых, к захвату власти.

К лету 1874 г. идеи Лаврова утратили влияние. Хотя он, конечно, верил, что начатая деятельность может привести к захвату власти, он вместе с тем полагал, что сугубо политической революции недостаточно для того, чтобы радикально изменить общество. А для Лаврова это являлось необходимым условием. Но его больше не хотели слушать.