Александр II. Весна России

Славянское дело также имело выдающегося защитника в лице дипломата, русского посла в Константинополе, Николая Игнатьева. Выше речь уже шла об этом человеке, обладавшем большим талантом, благодаря которому он сделал первые шаги на карьерном поприще во время Парижской конференции, переговоров в Центральной Азии с эмирами Бухары и Хивы и заключения Пекинского договора. Послужной список помог Игнатьеву получить назначение на пост главы Азиатского департамента Министерства иностранных дел, который он занимал до своей отправки в возрасте тридцати двух лет послом в Османскую империю, где и находился в течение десяти лет. Никто более него не был убежден в важности для России ведения большой политики на Востоке. Никто не обладал большим авторитетом для того, чтобы наметить ее основные черты. Впрочем, Игнатьев был личностью противоречивой: он получил великолепное образование в престижном пажеском корпусе, но обладал грубым характером. Его физический облик также обычно не вызывал симпатии — «он вульгарен и неотесан», говорила о нем королева Виктория. Но в Константинополе он добился признания благодаря своему уму и прекрасному знанию страны, с которой имел дело. Он полагал, что война с Османской империей неизбежна и пошла бы на пользу национальным интересам России, однако ратовал за то, — о чем многократно говорил Горчакову, — чтобы выждать момент, когда развитие железнодорожной сети России в направлении Балкан позволит осуществлять в ходе конфликта бесперебойный подвоз живой силы и вооружения. Он не забывал ни о поражении в Крымской войне, ни о слабых местах транспортной системы России.

Грядущая война на Балканах была излюбленной темой Игнатьева, он затрагивал ее в разговорах со всеми своими собеседниками, всегда возвращаясь к материальным условиям, делавшим ее возможной, и к условиям политическим, которые должны были быть в этом случае выполнены. Прежде всего, Россия в случае ее участия в конфликте должна была избежать столкновения с коалицией европейских государств, как это произошло в 1854 г. Ей следовало добиться их нейтралитета или же заполучить их в качестве союзников, которые при этом не должны были ни при каких обстоятельствах принимать участие в боевых действиях. Восточный вопрос был для Игнатьева исключительно делом России, которой было также необходимо опереться на помощь христианских балканских народов, убедив их в том, что завоевание их независимости зависело от нее. Эта программа шла вразрез с замыслом Горчакова, всю свою энергию направившего на сохранение «Союза трех императоров». Но Игнатьев ждал своего часа, убежденный, что развитие событий продемонстрирует обоснованность его предложений.

В 1875 г. его ожиданию пришел конец: балканский пороховой погреб загорелся в результате народного восстания в Боснии и Герцеговине, за которым несколькими месяцами позднее последовал мятеж в Болгарии. Османская империя всеми силами старалась утихомирить Боснию и Герцеговину. Но на Болгарию она обрушилась с таким неистовством, которое ошеломило Европу. Позже, в 1876 г., Сербия и Черногория объявили войну Турции. Александр II не мог оставаться в бездействии, и впервые с момента своего восшествия на престол он оказался единственной фигурой, которой предстояло решить, по какому пути следует двигаться в исключительно сложных международных и внутриполитических условиях.

Годы реформ, безусловно, наложили печать на проявления его воли. Он привык действовать так, как того требовал долг перед российским государством, не поддаваясь никакому другому воздействию. Он также мог положиться на поддержку своих выдающихся министров, великого князя Константина, которому он безоговорочно доверял, и на наиболее просвещенных выразителей общественного мнения. Международная общественность относилась к нему в равной степени благосклонно. В 1875 г. ситуация оказалась в корне иной. Речь шла прежде всего о будущем Османской империи, которая более не являлась ни великой державой, некогда использовавшейся французскими королями для ослабления России, ни победоносной империей, заставившей Петра Великого вернуть ей ранее завоеванные территории и, к великому несчастью, побежденной Екатериной И. В настоящем она представляла собой ослабленное государство, терзаемое внутренними конфликтами. Восставшие против нее христианские народы были во многом движимы сиюминутным недовольством — отказом выплатить долги, причитавшиеся земельным собственникам Боснии и Болгарии, — но они также были захвачены националистической идеологией, питавшейся романтическими и национальными идеями, которые в свое время вдохновляли похожие движения — в Польше, а также в Греции. В 1875 г. правителям Османской империи стало ясно, что подавления национальных движений было недостаточно: балканские народы выдвигали конкретные требования — автономии и даже независимости.