Александр II

Убежденно высказался против нововведений, «противных духу коренного государственного строя России», наследник-цесаревич. Великий князь Александр Александрович заявил, что созыв представительного собрания в лице крикунов-адвокатов не поведет к желанной цели, и, вместо того чтобы вызвать успокоение, еще больше возмутит умы. Члены Особого совещания с облегчением согласились с этим мнением. Государь повелел тогда оставить это дело без последствий, однако после взрыва необходимость перемен была им окончательно осознана.

Александр Николаевич понял, что для удержания общества и страны от грозящего хаоса, необходима сильная власть. Он предложил создать Общую комиссию во главе с наследником, а в заместители дать военного министра и энергичного генерала Лорис-Меликова. Наследник отказался от должности, предложив на место главы Верховной распорядительной комиссии с самыми широкими полномочиями – графа Михаила Тариеловича Лорис-Меликова, отлично показавшего себя в Русско-турецкой войне и на посту Харьковского губернатора. Александр Николаевич согласился. Ему граф нравился светской любезностью, приятной внешностью, знанием России и ловкостью в обращении с обществом.

15 февраля Лорис-Меликов опубликовал в «Правительственном вестнике» обращение «К жителям столицы», в котором обещал, с одной стороны, «не допускать ни малейшего послабления» революционерам, а с другой – «оградить законные интересы… благомыслящей части общества».

Пришел юбилей. 19 февраля соединенный хор всех гвардейских полков пел на Дворцовой площади торжественные и радостные пьесы, на набережной Васильевского острова гремели фейерверками орудия, Александр Николаевич выходил на балкон дворца и, сняв каску, приветствовал ликующие толпы, правда, не столь многочисленные, как хотелось бы… Потом был прием военных в Белом зале, прием сенаторов в Георгиевском зале, благодарственный молебен в Большой дворцовой церкви.

Все отметили, что государь выходил очень расстроенный, хотя на вид спокойный. Он говорил коротко. Перед сенаторами сказал несколько слов, которые не мог закончить без слез:

– …Надеюсь, что народ поможет мне сокрушить крамолу. Господь спас меня еще раз, и прошу у всех вас помощи, ибо это зло необходимо искоренить!

А 20 февраля Лорис-Меликов в третьем часу дня возвращался домой, и некий дурно одетый молодой человек на углу Почтамтской и Большой Морской выскочил из засады и выстрелил в упор в правый бок графа. Пуля скользнула по шинели, разорвав ее в трех местах и повредив мундир. Граф остался невредим, и даже сам помогал схватить преступника, оказавшегося неким Млодецким, из выкрестов, находившимся под надзором полиции.

Спустя час у него собралась едва ли не вся царская семья: приехали наследник, великие князья, министры, послы. Лорис держался молодцом, говорил: «Меня пуля не берет, а этот паршивец думал убить меня!»

В ночь с 21 на 22 февраля к Лорис-Меликову пришел писатель Всеволод Гаршин с одной просьбой-мольбой: помиловать Млодецкого. Двадцатипятилетний писатель рыдал, умоляя пощадить террориста. Усталый граф со всей любезностью успокаивал гостя, и тот ушел просветленный.

Суд по новому положению был скорый. Млодецкий держался крайне дерзко, жалел, что не попал, но уверял, что при новой возможности не промахнулся бы. Узнав о смертном приговоре, несколько смутился, но ел с большим аппетитом. Последний обед его состоял из мясных щей с фунтовым куском мяса, телячьей котлеты и блинов без варенья.

Спустя три года будет опубликован рассказ Гаршина «Красный цветок», рассказ о сумасшедшем: «…Он сорвал этот цветок, потому что видел в таком поступке подвиг, который он был обязан сделать… В этот яркий красный цветок собралось все зло мира… Нужно было сорвать его и убить…» Прогрессивная критика поняла рассказ как «драму самоотвержения и героизма», общество все еще тешилось красивыми аллегориями.

22 февраля Млодецкий был повешен. Полиция задержала в толпе несколько человек, порицавших правительство и одобрявших действия преступника. Да что революционеры – архиблагонамеренная генеральша Богданович, прилежно заносившая все мало-мальски важные события в свой дневник, и та писала о революционерах с некоторым почтением: «…28 февраля. Сегодня Иславин рассказывал, что опять вышел номер „Народной воли“. Вот люди неугомонные! Неужели у них есть еще типографии? Как они умеют действовать! Их девиз: l’union fait la force („В единстве сила“). Никогда своего не выдадут. Ляжет костьми, умрет – ничего не скажет». И это жена старосты Исаакиевского собора.

По настоянию русского правительства в Париже 28 января 1880 года был арестован Лев Гартман, под именем Сухорукова участвовавший с Перовской в подготовке покушения на царя под Александровом. Петербург требовал выдать преступника для предания его суду, а французское правительство колебалось, оно боялось своего общественного мнения. О духе того времени во Франции дает представление фраза из газетной статьи Феликса Пиа: «…Чтобы установить демократию на земле, нужно свергнуть с престола того, кто на небесах».