Александр II

Померещилось? Или это судьба его была?…

О сем случае домашним он не рассказал.

Глава 7. Унылый звон колоколов

И пришел день, о котором боялись думать. Ненастной февральской ночью пополз над Санкт-Петербургом унылый колокольный звон, а в половине 1-го часа дня 18 февраля 1855 года над Зимним дворцом взвился черный флаг. К толпам народа вышел чиновник и объявил о смерти императора Николая Павловича. По свидетельству очевидцев, «раздался какой-то стон толпы». Никто сего не ожидал.

…14 декабря 1854 года в Зимнем дворце отслужили молебен в память подавления злосчастного мятежа, о котором хорошо было бы позабыть, да вот не получалось.

Настроение в семье улучшилось благодаря возвращению из Севастополя великих князей Михаила и Николая. Сияющая императрица все же упрекнула их в том, что они покинули армию: «Радость свидания даст нам силы для новой разлуки», – несколько напыщенно произнесла она и посмотрела на мужа.

Император был мрачен. Конечно, он не собирался вновь отпускать мальчишек в армию. Чему они там могут научиться, добро бы боевые действия шли успешно, а так – подхватят какую-нибудь заразу, как Алешка Толстой. Но сейчас так говорить не следовало, пусть прочувствуют.

Сегодняшняя церковная служба тянулась бесконечно. Николай Павлович стал тяготиться службами, но отстаивал до конца, проникаясь истинно глубоким чувством. Он строго следил за поведением детей в церкви, и меньшие стояли перед ним, не смея шевельнуться. Церковь эту он любил, в молодости сам часто пел на клиросе звучным баритоном, вскоре огрубевшим от смотров и парадов.

Его любимица Маша отмочила на днях штуку. Сидели за вечерним чаем, разговоры, конечно, шли о войне. «Давайте погадаем», – сказала Маша и взяла Евангелие. «Грех это», – наставительно сказала Александра Федоровна, но дочка уже открыла святую книгу наугад и прочитала:

– …И сказал Самуил Саулу: худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа, Бога твоего, которое дано было тебе; ибо ныне упрочил бы Господь царствование твое над Израилем навсегда. Но теперь не устоять царствованию твоему…

Мертвая тишина воцарилась в гостиной.

– Это из Первой книги Царств, – зачем-то добавила Маша.

– Э, ваше высочество, – по обыкновению лениво оказал Орлов, – что толку гадать, хотя бы и на Священном Писании. Дело пустое.

А любимица опустила запылавшее румянцем лицо, встала и вышла, приглушенно сказав только:

– Простите, батюшка.

Он, кстати, не подозревал, что частое и неожиданное смущение дочери было вызвано ее тайным браком с графом Григорием Строгановым сразу после смерти постылого ей герцога Лейхтенбергского два года назад. Узнал бы, и жестокая кара постигла бы обоих, а заодно и наследника с женой, которые деятельно способствовали этому браку. Но император о том не знал и продолжал думать свои тяжелые думы.

Неужели действительно судьба Саула ему уготована? В тот вечер после чая он отправился, как обычно, на набережную и долго прогуливался там мерным шагом, не обращая внимания на холодный и влажный, пронизывающий до костей ветер с реки и быстрые взгляды прохожих… Да, нежданно-негаданно высокий и стройный красавец Саул волей Господа был избран в цари, и победил врагов своих и был великодушен к ним. Росли сыновья его, и народ был покорен, но филистимляне не давали покоя царству, да удалой молодец Давид смущал покой царя…

– Бред! – сказал громко Николай Павлович и повернул к Иорданскому подъезду.

Мысль эта, однако, из головы не шла.

Неужели и впрямь Господь отвернулся от него? За что?!

По утрам и вечерам Николай Павлович долго молился, стоя на коленях на коврике, вышитом императрицей. Теперь чаще обыкновенного вечерами он брался за Библию, медленно читал, поднимал глаза от Книги и завороженно смотрел на колеблющиеся языки свечей.

«…И сказал Саул: я согрешил; но почти меня ныне пред старейшинами народа моего и пред Израилем, и воротись со мною, и я поклонюсь Господу, Богу твоему. И возвратился Самуил за Саулом и поклонился Саул Господу…»

…После молебна Николай Павлович принял министра двора Волконского, канцлера Нессельроде, выслушал донесения из Крыма… День тянулся бесконечно. Впервые он пожалел, что день так долог, раньше ему вечно не хватало часов. Скорее бы пришла ночь, все оставили бы его, и можно было бы по строчкам читать Книгу и обдумывать наедине с собой прочитанное, сверяя со своей судьбою, и искать ответ в тихом пламени свечи.

Вечером он пошел в покои невестки. Почти каждый вечер он приходил сюда ради маленькой великой княжны Марии Александровны. Он кормил ее супом.

Императора ждали. Невестка, нянюшка и фрейлина встали и сделали реверанс. Малышка гугукала. Он взял твердыми руками невесомый теплый комочек в розовых лентах и снежной белизны кружевах и посадил внучку на колени. Золоченой ложечкой он вливал суп в маленький улыбающийся ротик, пока розовые губки не стали кривиться, и тогда он передал внучку нянюшке.