Александр II

Николай каждодневно по заведенному еще батюшкой обычаю отправлялся на развод гвардейских частей и внимательно следил за долженствующим быть порядком. Он посмеивался в душе над похвалами офицеров и презирал высокомерные усмешки царедворцев. Он дорожил похвалами боевых генералов Милорадовича и Паскевича и доверял брату Михаилу, а также (до известной степени) графу Владимиру Адлербергу, другу детства, взятому в 1817 году в адъютанты. Он с удовольствием бывал на приемах и балах в Зимнем дворце, но больше радовался своим балам и вечерам в Аничковом. Он ждал.

Глава 3. Мятеж

О смерти императора Николай узнал одним из первых в Петербурге. После сообщений из Таганрога о болезни, то улучшении, то ухудшении состояния Александра Павловича, ждали худшего. Николай приказал, чтобы в любое время, где бы он ни находился – сообщить тотчас.

27 ноября царская семья была в Большой дворцовой церкви. Служба уже заканчивалась, начался молебен о здравии императора, и тут Николай увидел за стеклянной дверью своего камердинера и сразу догадался, что свершилось то, чего он страшился.

У входа великого князя встретил Милорадович и объявил печальную новость. Помедлив, Николай вернулся в церковь и подошел к матери. Опустился на колени – и она, взглянув на лицо сына, поняла, что за новость привез курьер. У Марии Федоровны ослабли ноги, и она никак не могла подняться с колен.

Службу прекратили. Коридоры Зимнего дворца наполнились звуками рыданий, загудели от гаданий и пересудов.

На спешно созванном заседании Государственного Совета Николай, холодея от волнения, предъявил свои права на престол. Был вскрыт пакет с документами, а вскоре те же бумаги были привезены из Синода и Сената. Но, казалось бы, очевидное дело застопорилось.

Петербургский генерал-губернатор граф М.А. Милорадович в оглушительной тишине заявил, что если бы Александр I действительно думал оставить Николая своим наследником, то при своей жизни опубликовал бы такого рода манифест. Тайные же документы не имеют юридической силы, ибо нарушают изданный Павлом I в апреле 1797 года закон о престолонаследии. Гвардия воспримет попытку Николая вступить на престол как узурпацию власти. Решительный генерал выразил мнение многих молчавших, поддержали его Д.И. Лобанов-Ростовский и А.С. Шишков. Председатель Совета шестидесятисемилетний князь Петр Васильевич Лопухин растерялся.

Николай смотрел на почтенных сановников и генералов, гася в себе ярость и отчаяние. Ему, да и покойному брату, и в голову не могло прийти, что может быть оспорена воля государева. Он вспомнил, как уходя, потрепал по щеке Сашку-наследника, как взволнована была жена-императрица… Но делать было нечего. Теперь для воцарения Николай должен был предъявить официальное отречение Константина на данный момент.

В Варшаву были посланы несколько курьеров, а пока Николай вынужден был официально присягнуть Константину Павловичу, привести к присяге гвардию, двор, Сенат, Синод и Государственный Совет.

В Бельведерском дворце известие о смерти Александра I было получено раньше, чем в Зимнем, еще 25 ноября. Константин собрал своих приближенных и сообщил, что отрекается от престола в пользу Николая, как обещал покойному брату. Был там и близкий ему Михаил Павлович. Однако никакого официального объявления о сем сделано не было. Можно лишь гадать, только ли из личной неприязни к Николаю Константин тянул время или запоздалое сожаление проснулось в нем.

В Петербурге ждали бумагу. Дни летели, а бумаги не было. Так создалась обстановка междуцарствия.

Разные слухи пошли гулять по всей России. В Москве известие о смерти императора Александра Павловича сильно всех поразило и многих опечалило. Появились гипсовые бюсты и траурные кольца с надписью «Наш ангел на небесах», раскупавшиеся нарасхват. Забурлили споры в заговорщицких кружках.

1 декабря Москва присягнула Константину Павловичу, но вскоре разнесся слух о его отречении от престола. Москвичи-заговорщики собирались в эти тревожные дни на квартирах Нарышкина, Фонвизина, Митькова. Воодушевление и ожидание чего-то решительного захватило всех. Нарышкин, только что приехавший с юга, уверял, что там все готово к восстанию, члены Южного общества имеют за собой огромное число штыков. Полковник Митьков в свою очередь уверял, что и в Петербурге члены общества могут опереться на большую часть гвардейских полков. Их деды еще помнили времена гвардейских переворотов, стоило и внукам попробовать.