Александр III

И вера вливалась в него с каждым днём, вера ещё беспорядочная, неясная, вера неизвестно во что. Веру твёрдую, догматическую взять было неоткуда, и о ней он ещё мало думал. Но стал мало-помалу припоминать молитвы и даже начал иногда распевать их, пробуждая в себе воспоминания церковных мотивов. Оказалось, что он даже иных мест «Символа веры» не мог вспомнить. А молитвенника не было…

Эти таинственные разговоры с Евангелием большею частью касались высших вопросов. Что такое правда? В чём обязанность его, Тихомирова? Но, случалось, искал он утешения и совета в тяжком угнетении от безвыходного материального положения. И вот в одну такую минуту нервного состояния попался ему ответ:

«И избавил его от всех скорбей и даровал мудрость ему и благоволение царя египетского фараона».

Этот ответ упорно попадался много раз, в разные дни. Он поразил Тихомирова своей настойчивостью.

Правду сказать, он в это время настолько не думал о России, что мысль о возвращении на родину даже в голову не приходила. Тем более Тихомиров не мог представить себе, что получит прощение государя. Но после многократного повторения в ответах из Евангелия о благоволении царя египетского, начал рассуждать, не идёт ли речь о каком-нибудь выдающемся заграничном покровителе? Не Клемансо ли это? Потом думал, сталкиваясь с какой-нибудь знаменитостью:

– Не мой ли это царь египетский?..

Однако когда хаос мыслей начал укладываться, когда он отрёкся от старых нелепых идеалов и понял цель жизни личной, а потому и социальной, тогда уже вдруг сказал себе:

– Да не государь ли это? Не на Россию ли мне Бог указывает?

И завет Евангелия был первым ободрением обратиться к Александру III. Без него Тихомиров никогда бы не поверил в возможность прощения. Но надежда начала расти и крепнуть, появился душевный подъём – наперекор бедности, почти нищете, невзгодам, бессмысленно прожитой жизни. Тихомиров писал, перечёркивал, снова писал – своему «царю египетскому фараону»: