Александр III: Забытый император

Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что хождение в народ провалилось именно из-за незнания народа и его нужд. Выйдя на волю, Тихомиров жадно расспрашивал народовольцев, всякий раз поражаясь тому, как превратны их представления о крестьянстве, которое сам он довольно хорошо понимал.

– Зачем ты ходил в деревню? – спрашивал Тихомиров бывшего студента-медика, тоже жившего с фальшивым паспортом.

– Мы только говорим о народе, но не знаем его. И я мечтал пожить жизнью народа и страдать вместе с ним…

Таков был ответ энтузиаста, который, впрочем, пережил горькое разочарование. Он считал грехом пользоваться благами жизни, когда народ живет в нищете, отрастил бороду, опростился, пахал землю и не выдержал испытания. Другие же шли в деревню, желая просто посмотреть на народ, о котором так много толковали в Петербурге. Встречались и довольно примитивные фанатики, которые верили, что стоит им забраться в деревню, как она сразу пойдет за пропагандистом. Таких чаще всего крестьяне сдавали уряднику. Все это было, конечно, наивно, мало продумано, и лишь немногие шли в деревню, желая по личным наблюдениям познакомиться с тем, как живет народ и о чем он думает. Однако и тут на каждом шагу попадались казусы. Вот милейший человек – инженер путей сообщения, у которого Тихомиров иногда ночевал в Петербурге. Теперь он позабыл о своей страсти, которая, словно эпидемия, охватила интеллигенцию, а еще недавно…

– Вижу, – рассказывал он, посмеиваясь, Тихомирову, – что почти все мои знакомые «пошли в народ». Пью утром чай и думаю об этом. Почему же я-то не иду туда же? Взял саквояж, побежал на вокзал, купил билет до Новгорода и сел на поезд. Проехал несколько станций и все жду, где же мне слезть с поезда? С какого места начинается настоящий народ? И решил сойти на следующей станции. Взял свою поклажу и пошел по деревне. Зашел в трактир и сел пить чай. Было воскресенье, народу в трактире набралось много, и я завел разговор.

Один из посетителей попросил меня написать прошение. Я исполнил его просьбу, но от вознаграждения отказался.

– Скажи, мил человек, кто ты такой, как звать тебя? – спросил крестьянин.

Я не знал, как назвать себя, и сказал:

– Зовите меня Владимиром…

Странствую по тракту. В одной деревне дал я три рубля на лечение больной старухи. И опять назвал себя Владимиром.

Не прошло и трех дней моего путешествия, как сложилась легенда, что по деревням ходит великий князь Владимир Александрович, расспрашивает мужиков, как они живут, помогает больным и бедным. Разумеется, все это дошло до сведения полиции. Меня арестовали и доставили в Третье отделение. Ну, думаю, теперь я выскажу этим господам все! И произнес горячую речь о страданиях народа. Говорю и думаю: «Теперь меня – прямо в Петропавловку!» И вдруг вижу, что жандармские офицеры начинают пересмеиваться. Это меня взорвало, и я начал кричать:

– Народ доведен до отчаяния! Страдания его выше всякой меры! Я видел все это, господа!..

– Успокойтесь, – отвечал один из жандармов. – Мы, признаться, мало слушали вас. Но мы видим, что вы ни в чем не виноваты. Мы знаем, какие бывают революционеры. Вы не их толка. Идите себе с Богом домой. Тем более что я знаю вас по службе в инженерном ведомстве…

Таков был этот «Владимир», с готовностью предоставлявший квартиру подпольщикам, но с недавних пор не желавший ничего знать об их работе.

Или вот иной случай. Давний товарищ по кружку «чайковцев» рассказывает Тихомирову:

– Знаете, Лев Александрович, меня просто одолели барышни. Давай им фальшивые паспорта. Только и твердят: «В народ идти хотим!»

Только он сказал это, как в дверь постучали, и вошла молоденькая девица.

– Вы уж не за паспортом ли? – недовольным тоном осведомился бывший «чайковец».

– Да! Я только не знаю, какой взять. Паспорт солдатки, должно быть, будет удобнее всего…

Приятель с Тихомировым расхохотались.

– Да знаете ли вы, что такое солдатка? Ведь это сплошь да рядом – деревенская проститутка!

– Ну, может быть, паспорт бабий взять? – уже немного конфузясь, спросила барышня.

– Никакого паспорта я вам не дам. Вы – московская девушка и деревни-то не видели.

– Как же мне быть-то? Все идут в народ. Мне бы тоже хотелось ознакомиться с народом.

– Это можно сделать иначе.

– Но как же?

– Есть у вас знакомые где-нибудь в деревне? Помещики или хоть сельские врачи?

– Нет. Мне хотелось бы прямо поработать в деревне и вести понемногу пропаганду…

– Вы так молоды, что вас и слушать не будут.

– Идут же другие, – со слезами на глазах сказала девица.

– Идут-то многие. Но вряд ли такие, как вы, сумеют устроиться в крестьянской избе. Работать вы не умеете…

– Я буду учиться.

– Говорю я вам, что вас засмеют мужики. Пришли в деревню работать – от вас и будут требовать работы.

– Что же, неужели мне остаться в стороне от движения?

– Я вам говорю: поезжайте погостить в деревню к знакомым. Там и учитесь. Ходите на работу с деревенскими девушками. Вас признают простой и доброй барышней. От крестьян вы узнаете, как живут мужики. И потом вы, изведав свои силы на практике, сами решите, сможете ли нести тяготу деревенской страды.

Барышня задумалась.