Александр III. Заложник судьбы

Александр попросил ее, зная, что выполнит: «Закажи на мои личные деньги шесть колоколов для здешних церквей, потому что у них совсем нет, и они колотят в доски вместо колоколов. Колокола должны быть все шесть одинаковой величины, не очень большие, немного более колоколов, которые обыкновенно висят на гауптвахтах, но с хорошим звоном. Если возможно купить готовые, было бы лучше и скорее прислать их ко мне».

Он с уважением относился к любой религии, с неприязнью смотрел, как болгары занимают мечети под пороховые склады, рвут священные мусульманские книги, разбрасывая их по улицам. Подобрал лист какого-то писания, отослал Минни. И с ненавистью смотрел на зверства мусульман – отрубленные головы болгар, накиданные кучами. Ничего нельзя было объяснить потерявшим человеческие чувства противникам! «Я видел все ужасы, связанные с войной, и после этого я думаю, что всякий человек с сердцем не может желать войны, а всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры для того, чтобы избежать войн», – делился он с Минни.

28 ноября пришло наконец долгожданное известие о взятии Плевны. Император телеграфировал Александру: «Ура! Победа полная. Осман-паша пытался сегодня утром прорваться через наши линии, но был отброшен нашими гренадерами обратно к Плевне, уже занятой нами, и принужден сдаться со всей своей армией. Ты поймешь и разделишь мою радость и благодарность Богу. Сообщи Владимиру и Алексею».

Александр не только сообщил братьям радостную весть, но и, отслужив благодарственный молебен со всем отрядом, выслал парламентеров к турецкому командованию, предложив, учитывая сложившиеся обстоятельства, капитулировать. Турки отказались, но были деморализованы и уже не пытались активизироваться. Рущукский отряд с честью выполнил поставленную задачу, не дав противнику за всю кампанию нанести фланговый удар по основным русским силам.

«Милый Саша! Нет у меня достаточно слов, чтобы тебе выразить всю мою глубокую и душевную благодарность за всё время кампании, в которую тебе выпало на долю столь трудное дело сохранения моего левого фланга. Ты поистине выполнил эту нелегкую задачу вполне молодецки», – вынужден был признать «любимый» дядя Низи.

Александр был награжден орденом святого Георгия 2-й степени и золотой саблей с бриллиантами. В манифесте Александра II говорилось: «Рядом доблестных подвигов, совершенных храбрыми войсками вверенного Вам отряда, блистательно выполнена трудная задача, возложенная на Вас в общем плане военных действий. Все усилия, значительно превосходящего численностью неприятеля прорвать избранную Вами позицию, в течение пяти месяцев оставались безуспешными».

Генерал Николай Алексеевич Епанчин, состоявший на службе трех императоров и не понаслышке знавший нелегкую боевую жизнь, писал, что цесаревич «был вне упреков и добросовестно исполнял свои нелегкие обязанности; в этот период проявились особенные черты его характера – спокойствие, медлительная вдумчивость, твердость воли и отсутствие интриг».

Наконец наступил момент, когда великие князья Александр и Владимир смогли на несколько дней выехать в Динабург, где их ждали жены и младшие братья – двадцатилетний Сергей, состоявший при свите императора, и двадцативосьмилетний Алексей – начальник морских команд на Дунае, заслуживший Георгиевский крест и золотую саблю за провод понтонов из Никополя в Систово мимо неприятельских позиций. Поезд пришел поздно вечером. «Тотчас сели за стол, и ужин самый радостный, самый оживленный продолжался до глубокой ночи, – вспоминал граф С. Д. Шереметев. – Особенно памятен мне великий князь Алексей, придававший особое оживление своими шутками и истинным весельем, песнями, сопровождаемыми остроумным разговором и громким смехом Владимира. И долго раздавалась беззаботная песня, повторяя свои настойчивые припевы».

XXIX

Конец 1877 года ознаменовался атакой русскими войсками турецких позиций от горы святого Николая к деревне Шипке. В ноябре-декабре на Шипкинском перевале только от холода умирало до ста человек в сутки, но Шипка не сдалась. Все это время генерал Ф. Ф. Радецкий свой ежедневный рапорт о положении на перевале заканчивал фразой: «На Шипке все спокойно», скрывая, что обморожено свыше двух третей личного состава. Не было теплой одежды, теплой обуви, портянок. Лишь страшными усилиями русских турки не смогли соединить две свои крупные группировки.

Александр не раз предлагал главнокомандующему придать действиям Рущукского отряда более активный характер, но главнокомандующий молча пренебрегал инициативами племянника. Владимир сочувствовал Александру: «При настоящем бездействии, положение наше здесь совершенно излишне и дальнейшее пребывание наше при армии никому существенной пользы принести не может. Но так как на нас с умыслом не обращают внимания, то не вправе ли мы сами заявить о своем существовании? Силы, тебе подчиненные, немалочисленны».