Александр III. Заложник судьбы

«Не стреляли, конечно, не стреляли! Не кончив ничем, не получив никакого ответа, студенты разошлись. Артиллериста Энгельгардта и еще трех офицеров арестовали за грубость, а студентов брали за все и везде; их брали ночью с постели, с улицы днем, по нескольку человек и по одному. Общество пришло в восторг от студентов, бранило правительство, говорили много о просыпающейся жизни, о шаге вперед. Некоторые лица написали адрес государю и стали собирать подписи. Адрес этот проникал, размножался в копиях, но подписи? История с подписями просто прелесть! Пятьсот человек подписались! На четыреста тысяч жителей – пятьсот! Да как еще? Подпишут сегодня, а завтра придут просить, нельзя ли вычеркнуть. Адрес оставалось только сжечь, так и сделали» (Студентка Елена Штакенштейд).

Арест в Петербурге был воспринят московским студенчеством как произвол. У дома генерал-губернатора началась драка с полицией, которая уверяла потом, что студенты держали в руках кинжалы и палки (не было), студенты же демонстрировали повязки, крича, что под ними глубокие раны (были всего лишь царапины и синяки).

Волнения стихли только в конце декабря. «Произведено несколько арестов. Говорят, взят и великий проповедник социализма и материализма Чернышевский. Боже мой, из-за чего только эти люди губят себя и других! Уж пусть бы сами делались жертвами своих учений, но к чему увлекать за собой это бедное неразумное юношество!» (Профессор Петербургского университета А. В. Никитенко).

Министр просвещения был снят с должности. Вероятно, что и других надо было снимать – занимались они чем угодно, но не своими делами. Еще в январе уходящего года министр МВД записал: «Слушалось дело о воскресных школах. Панин доказал присутствие опасности, приведя пример, что в одной школе на вопрос: “Кто был Авраам?” – ответили: “Миф”. А вечером в квартире Ростовцева было верчение столов и вызывание духов. На вопрос: “Не Яков ли Иванович?” послышался троекратный стук в дверь. Потом магический карандаш дал на следующие вопросы следующие ответы: “Что тебе нужно?” – “Огонь”. – “Для чего?” – “Воевать”. – “Кому воевать?” – “Министрам”. – “С кем?” – “С коварным князем Константином”. – “Какой конец?” – “Вседержитель! Могила!”».

IV

С нового, 1862 года Николай Литвинов продолжил дневник:

«2 января, вторник. У Александра Александровича сильно пошла кровь из носу. Кровотечения эти с ним случаются теперь что-то очень часто. В семь часов великие князья пошли к родителям, а вернувшись оттуда, мы поехали в балет. Мне кажется, великим князьям еще рано ездить по балетам. У Александра Александровича опять шла кровь. Мы приехали в одиннадцать часов и тотчас же легли спать.

6 января, суббота. В конце одиннадцатого часа мы отправились на церемонию. Александр Александрович встал на левом фланге 1-го взвода лейб-гвардии Гусарского полка, а Владимир Александрович на том же фланге того же взвода лейб-гвардии Драгунского полка. Оба были в соответствующих мундирах в полной парадной форме, с пистолетами, без лент.

7 января, воскресенье. После обедни ходили в Эрмитаж смотреть собрание мраморов и этрусских вещей, купленных в музее Кампана. В семь часов Александр Александрович стал одеваться на бал. Он оставался на балу до половины первого и ушел оттуда без ужина.

8 января, понедельник. За завтраком Александр Александрович отличился. Когда я стал ему выговаривать за его манеры, то он с самым дерзким видом начал презрительно пофыркивать, прикидываясь, что не понимает, за что я к нему привязываюсь. Я рассердился и сильно на него прикрикнул. От двенадцати до двух у Александра Александровича были уроки русской словесности и английского языка. Он из обоих предметов получил по четыре балла. Дай бог не сглазить.

20 января, суббота. В восемь Александр Александрович с наследником поехали к великой княжне Марии Николаевне. Не могу сказать, чтобы я остался доволен вечером; пряток не было, но зато выдумали костюмироваться, и великие князья, нисколько не стесняясь присутствием дам, надевали при них штаны, снимали и выворачивали куртки и т. п.

24 января, среда. В десять часов пошли к императрице. Великие князья скоро вернулись от нее, и Александр Александрович пошел к Рихтеру, чтобы не пропустить урока музыки на трубе, он как-то стал дорожить этим.

28 января, воскресенье. Великие князья сели читать – Александр Александрович “Письма Боткина”, а Владимир Александрович «Письма Яковлева». В семь часов я вошел с Владимиром Александровичем в комнату Александра Александровича и застал его спящим крепким сном, облокотившись на руку.