Александр Иванович Гучков рассказывает

Возможно, перед отъездом в Нью-Йорк, видя, что книге не суждено быть напечатанной, он передал имевшиеся у него материалы, в частности стенограммы воспоминаний, в какое-то архивохранилище или частным лицам. На эту мысль наталкивает письмо Базили в РЗИА, в котором он просит разрешения администрации архива использовать хранящиеся в РЗИА мемуары Н. Н. Таганцева для подготовляемой им книги. В ответ Изюмов писал: «Со своей стороны Р. З. И. Архив обращается к Вам с просьбой передать в Архив те материалы, которые Вам будут не нужны или которые будут Вами использованы уже для предполагаемой к печати книги. Передачу материалов можете легко осуществить через постоянного представителя Р. З. И. Архива в Париже Менделеева».¹⁶⁾

Из

собранных Базили материалов только незначительная часть находится в архиве Гуверовского института. Сохранившиеся материалы (в частности, по-видимому, глава будущего труда, названная «Конец монархии», — 108 стр. машинописи) показывают, что Базили вел интенсивную работу над книгой.¹⁷⁾

В

августе-сентябре 1936 г. в парижской газете «Последние новости» появилась обширная публикация «Из воспоминаний А. И. Гучкова».¹⁸⁾

В предварявшей ее статье Милюкова говорилось, что мемуары представляют собой литературную переработку стенограмм: «Эта обработка являлась только предварительной, уже по одному тому, что лицом, взявшим на себя труд, не были использованы все найденные после смерти Гучкова стенограммы».¹⁹⁾

В

коллекции Базили имеются три идентичных машинописных экземпляра «Из воспоминаний А. И. Гучкова» по 118 машинописных страниц (в одном — 119); один экземпляр находился в Париже у Л. А. Часар (гражданской жены Гучкова).²⁰⁾

Судя по имеющимся на одной из копий пометам Руманова, намечавшего подзаголовки, он имел непосредственное отношение к подготовке текста для публикации. Но его участие ограничивалось редактурой уже составленного текста «Из воспоминаний» перед передачей издателю, компоновал же его Оболенский по заказу Базили, предполагавшего полностью включить воспоминания Гучкова в русское издание подготовленной книги.

В письме Базили Оболенский указывал, что пересылает «перелицованную рукопись Вашего интервью с Гучковым. Работа оказалась гораздо труднее, чем я ожидал. Стенографированный Ваш разговор перескакивал с одного предмета на другой, и все эти отдельные клочки разговора приходилось отделять друг от друга и сцеплять с другими клочками. Затем пришлось каждую фразу подвергнуть грамматической переработке. От этого текст местами потерял гучковскую красочность. Все-таки я старался по возможности придерживаться ближе к тексту. Иногда приходилось кое-что добавлять от себя, вставлять целые вводные куски, ибо без них лаконичные замечания Гучкова были бы совершенно непонятны. Сделал я и кое-какие купюры в таких случаях, когда знал, что Гучков ошибается» (например, с партийной принадлежностью Д. Г. Богрова и т. п.), и продолжал: «Вероятно, Вам придется передать мой текст на редакцию Гучкова тем более, что я в нем сохранил личную форму».²¹⁾

Базили

ответил, что согласен с высказанными соображениями и внесенными исправлениями, и советовал: «При изложении Гучкова поневоле нельзя останавливаться перед тем, что язык и выражения будут, может быть, не вполне его», но «изложить надо все».²²⁾

В

конечном счете текст подвергся значительным изменениям как по содержанию, так и по толкованию отдельных сюжетов, объем сокращен почти вполовину. Например, отношения Гучкова с генералом Алексеевым практически не освещены в газетной публикации. Новое толкование поведения Корнилова во время августовского выступления 1917 г., данное Гучковым, опущено. Тенденциозную окраску получили характеристики ряда лиц. Так, о жандармском генерале С. С. Савиче Гучков сказал: «Очень толковый человек», а в газетной публикации этого нет. Значительно сокращены или изъяты характеристики еще ряда лиц, таких, как А. И. Верховский, Н. М. Потапов, Н. В. Рузский, М. А. Кедров, А. В. Колчак, А. С. Максимов и др.

В связи с изложенным возникает вопрос, успел ли Гучков ознакомиться с вариантом Оболенского и внести в него изменения и дополнения. По этому поводу имеется несколько свидетельств. Так, в письме Базили от 14 августа 1935 г., уже страдая «мучительной болезнью», Гучков подтверждал наличие у него рукописи воспоминаний.²³⁾

В ответном письме речь шла о «наших записях», которые просматривал Гучков и вносил «исправления и дополнения».²⁴⁾

Скорее всего, здесь имеется в виду стенографическая запись, а не текст Оболенского. О том, что Гучков успел просмотреть рукопись «Из воспоминаний», есть свидетельство Милюкова: «Этот текст имеет ту особенность, что Гучков успел с ним ознакомиться и его принципиально одобрить».²⁵⁾

Однако это утверждение было поставлено под сомнение вдовой Гучкова, М. И. Гучковой (Зилоти), находившейся при больном муже в последние месяцы его жизни.²⁶⁾

Вероятнее всего, Гучков работал с текстом стенограмм как более значимым материалом, а не с текстом, составленным Оболенским.