Александр Керенский. Демократ во главе России

Керенский не считал Ленина врагом, относил к крайне левым социал-демократам, с которыми трудно, но необходимо объединиться. Подтверждением возможного союза с ними стал их манифест, обращенный ко всем гражданам России: «Граждане! Твердыни русского царизма пали. Благоденствие царской шайки, построенное на костях народа, рухнуло. Столица в руках восставшего народа… Революционный пролетариат и революционная армия должны спасти страну от окончательной гибели и краха, который приготовило царское правительство. Громадными усилиями, кровью и жизнями русский народ стряхнул с себя вековое рабство. Задача рабочего класса и революционной армии создать Временное революционное правительство, которое должно стать во главе нового, нарождающегося республиканского строя. Временное революционное правительство должно взять на себя создание временных законов, защищающих все права и вольности народа, конфискацию монастырских, помещичьих, кабинетных и удельных земель и передать их народу, введение 8-часового дня и созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного избирательного права с тайной подачей голосов… Гидра реакции еще может поднять голову. Задача народа и его революционного правительства подавить всякие противонародные контрреволюционные замыслы».

Далее шли чисто большевистские лозунги типа «стать под красное знамя революции», но они не смутили Керенского, как и юридически неграмотный призыв к конфискации помещичьих земель, которые на 60 процентов были заложены и перезаложены и их передача крестьянам начисто разрушила бы банковскую систему страны. К тому же большевики, вероятно, забыли, что частная собственность – основа любого цивилизованного государства. А какого цвета будет знамя революции – пока не столь важно. Можно обойтись и без знамени. Тем более красного цвета – цвета крови. Манифест ЦК РСДРП (большевиков) был издан 26 февраля и уверил Керенского в главном – большевики приняли и поддержали революцию, а то, что о ней сказал Ленин в Швейцарии, в России было неизвестно. На ознакомление с отзывами на революцию находящихся в далекой эмиграции социал-демократов просто не хватало ни времени, ни сил. Насущные задачи и вопросы полностью захватили Александра Федоровича. К трем часам дня 28 февраля помещение Думы было набито гражданскими лицами и солдатами. К только что созданному Временному комитету со всех сторон обращались с вопросами и советами. Вокруг царило возбуждение, которое, если не унять, могло перейти в неразбериху и истеричность. Тысячи людей требовали внимания, вплоть до того, кому что разрешить или отказать, как накормить этих людей. Одновременно думали о том, как оформить новое правительство, как составить его программу. Необходимо было быть в курсе того, что происходит вне Петрограда, особенно в Ставке и царском поезде.

Стало известно, что царь и Ставка двинули на Петроград войска с фронта, возглавляемые генералом Ивановым, наделенным диктаторскими полномочиями. Он был героем первой галицийской кампании 1914 года, отличился жестоким подавлением Кронштадтского мятежа 1905 года. На этот раз он еле добрался со своим эшелоном до Царского Села. Здесь его войска немедленно побратались с революционными солдатами, а сам он едва успел избежать ареста.

На обратной дороге его поезд был загнан в тупик. Царь по дороге из Ставки добрался только до станции Дно. Встречные поезда были забиты солдатами, разносившими весть о восстании в столице и настроенными к царю не так безропотно и коленопреклоненно, как прежде. Ехать дальше было бесцельно. Николай II повернул в Псков, чтобы там поднять армию против Петрограда. Во Пскове ему сообщили о победе революции, а все командующие фронтами в телеграммах рекомендовали уступить. Только тогда царь пожалел, что не прислушался к советам и мольбам Родзянко. И царица предупреждала его из Петрограда, сначала довольно беспечно: «Это хулиганское движение. Мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, – просто для того, чтобы создать возбуждение, – и рабочие, которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели дома». А потом тревожно: «Революция приняла ужасающие размеры. Стачки продолжаются. Много войск перешло на сторону революции. Уступки необходимы». Теперь всякие действия и сопротивление были излишними.