Александр Кравцов. Жизнь театрального патриарха

Как не улыбнуться такому человеку, который пришёл к тебе из лучших дней?

– Алёша у нас – личность героическая, – приговаривал Николай Васильевич, осматривая его. – Мне рассказывали коллеги из Филатовской больницы, как он хотел поскорее вернуться в строй. Лимфатическая железка с кулачок. Доктор щупает и спрашивает: «Болит?» Алёша подтверждает. «Нехорошо», – говорит доктор. Тогда этот герой шлёпает себя по опухоли и весело смеётся: «А вот и не болит! Не болит!» Но тот попался ещё хитрее. «Ах так? – говорит. – Тогда придётся оперировать»… Но оперировать не стали – отогрели кварцем… Так было, Алёша?

– Так, Николай Васильевич…

– Значит, дух у тебя бойцовский, а это важнее всего… Мы создали отделение при одной клинике – специально для детей… Но сейчас там лежат, в основном, с голодным параличом. А нашего кавалера, да ещё с такой мудрой и энергичной мамой, можно поддерживать и на дому. Мы чудес не творим, но, насколько возможно, будем выделять для Алёши шротовое молоко и жмых. По рукам, дружище? Ничего, мы с тобой ещё пробежимся по лесу в Вырице!

– А вы помните?

– Кого же мне ещё помнить, мальчик?..

Голодный паралич пока не настиг его, хотя ноги-палочки ходили плохо, мышцы сохли и вместе с дряблыми сосудами были видны снаружи. Под глазами повисли мешки. Череп обтянут кожей с провалами на месте щёк. На неподвижном серо-зелёном лице – бесцветные выпученные глаза. От голода ныл язык, потом и он обессилел.

Алёша приладился то лежать на спине, то переворачиваться на один бок, на другой, то полусидеть – ему казалось, что так меньше хочется есть. Он много читал, и это тоже помогало не думать о голоде, спасало от отупения.

Когда становилось совсем невмоготу, он начинал мечтать об отъезде ради спасения от смерти».

Пришла весна 1942 года, Татьяна Константиновна решилась на серьёзный риск: переправиться через Ладожское озеро на Большую землю. Авианалёты и артобстрелы немцев были регулярны. Люди гибли. Но иного выхода не было – иначе голодная смерть.

Ехали поездом по ленинградским пригородам до Ладожского озера. Там несколько теплушек перекатили на рельсы парома и закрепили тормозными башмаками.

Буксирный пароход «Ижорец» потащил их к восточному берегу, выписывая синусоиды по озёрной поверхности, стараясь усложнить фашистам потопить мирное судно.

Больше всего Сашу поразил капитан буксира. Он стоял на мостике и безмятежно курил трубку. Хладнокровие этого человека, открытого всем смертям, бессильного применить хоть какое-то оружие, Саша запомнил на всю жизнь…

На восточном берегу вагоны перекатили на другие рельсы и отправили в город Тихвин, в эвакогоспиталь.

Татьяна Константиновна помогала там медсёстрам ухаживать за ранеными. Её приметило медицинское начальство Ленинградского фронта и предложило должность начальника индендантской службы, поскольку дело связано с лекарствами и медикаментами, а она, как юрист, знает латынь. Она согласилась, но с условием, что её малолетний сын также будет с ней, и была направлена в Москву, где занимались распределением таких кадров.

По советам врачей от малокровия мать кормила сына фаршем из сырой печёнки, что потом на долгие годы отбило у Саши аппетит к печёнке любого приготовления…