Александр Кучин. Русский у Амундсена

Ради славы и воплощения своих идей Русанов с революционным пылом готов был рисковать и собственной жизнью. Об этом свидетельствуют воспоминания известного художника В. В. Переплётчикова. Он был хорошо знаком с исследователем Новой Земли с 1909 года, когда Русанов привёз с архипелага на учёбу в Москву талантливого ненецкого самоучку-художника Тыко Вылко. В одном из откровенных разговоров с Переплётчиковым Русанов поведал о пережитой им трагедии (видимо, речь шла о смерти жены в конце 1905 года, а затем нищенское существование – надо было помогать сыну и тёще, которая боролась за выживание внука; и некоторые неудачи, связанные с учёбой в Париже). Тогда Русанов пришёл к мысли, что на Новой Земле «в опасностях полярной экспедиции он, может быть, найдёт естественный конец своей тяжёлой жизни. Но случилось обратное: он увлёкся полярными странами, совершенно переродился душевно, совершил ряд экспедиций». Готовность к смерти, даже в очень тяжёлой ситуации, но к смерти «естественной», в процессе участия в арктической экспедиции, работа в которых требовала проявления мужества и целеустремлённости в выполнении трудных задач… Даже с остатками такого подхода в душе, да ещё с психологией революционной деятельности, – вряд ли такой человек готов был особенно задумываться о возможности гибели остальных участников его авантюрного плавания в 1912 году. Такой подход доказывает и полная неподготовленность экспедиции, да и самого судна, к настоящей зимовке и к необходимости переходов по дрейфующим льдам в случае гибели «Геркулеса» или дрейфа его во льдах в течение не одного года. Русанов отлично знал и историю голландской экспедиции В. Баренца, и историю дрейфа и гибели американского судна «Жаннета», и историю спланированного дрейфа судна «Фрам» норвежской экспедиции Ф. Нансена, другие арктические истории. А на «Геркулесе» не было ни нужных запасов продуктов на несколько лет, ни специальных снаряжения, оборудования и средств для переходов по дрейфующим льдам и т. д…

Покончив с чаем и консервами, мы двинулись дальше на север острова в поисках возможных следов экспедиции и «шалаша». Обошли по побережью «голову матрёшки». Нашли два гриба и много нор леммингов в средней, болотистой части северного острова. А остатки «шалаша», видимо, замыло песком и грунтом – найти его не удалось. Нужны были более тщательные исследования. Снова поработали на косе, на которой через пару часов услышали звук летящего за нами вертолёта.

…Осенью 2005 года наша экспедиция не смогла высадиться на остров Геркулес, который был открыт в 1933 году и до 1935 года носил имя коммуниста Вейзеля, казнённого в Австрии. По пути на мыс Челюскин «Михаил Сомов» прошёл неподалеку от острова, и мы смогли только издали рассмотреть его и сфотографировать.

На остров Геркулес мы высадились на вертолёте с судна «Михаил Сомов» через несколько лет – 28 октября 2010 года. Мы летели над начавшим покрываться молодым льдом Карским морем и сели в средней части возвышенности, чуть южнее старой деревянной конструкции маяка или геодезического знака. Было пасмурно, дул холодный северный ветер. Остров был чуть занесён снегом, из которого торчали хаотично и горизонтально разбросанные громадные каменные плиты и кое-где выступали, как большие кочки, вылезшие из мерзлоты камни. Неподалёку от южной оконечности острова мы сразу увидели деревянный знак, напоминающий четырехконечный крест с памятными надписями. Он был поставлен в 1972 году экспедицией газеты «Комсомольская правда» под начальством Д. И. Шпаро.

Основной нашей задачей было установка в рамках программы МАКЭ «Память Российской Арктике» памятного знака Александра Степановича Кучина и участников экспедиции Владимира Александровича Русанова на судне «Геркулес». Этот знак был изготовлен Северным территориальным управлением по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (Северное УГМС) и Архангельским отделением Русского географического общества по разработанному сотрудниками МАКЭ проекту (фото 5). На знаке были укреплённая памятная табличка и образок Николая Угодника (фото 6). В его установке кроме сотрудников МАКЭ участвовали представители судна «Михаил Сомов», Северного УГМС и экипажа вертолёта Ми-8. Я предложил установить знак ближе к побережью довольно открытой бухты, так как опыт плаваний на маломерных судах в Арктике подсказывал мне, что, если бы была возможность выбора места зимовки «Геркулеса», судно могли поставить именно здесь. Конечно, если позволяли глубины и характер дна.

Оглядывая этот мрачный остров с его абсолютно непригодной для перемещения поверхностью, я опять думал о трагических судьбах начальника экспедиции и капитана «Геркулеса».