Александр Кучин. Русский у Амундсена

Саша пытался объясниться с отцом. Вероятно, к этому периоду относится письмо, от которого сохранился лишь отрывок. «Люди, для которых старый век был хорош, не принимают нового. Но разве можно остановить реку, когда она уже расширилась. Взять Бельгию, Голландию, даже Норвегию – они могут мирным путём достигнуть того, что нам приходится брать с боем. Главным и первым препятствием является самодержавие, и на него обрушивается рабочий класс и крестьянство; вместе с высшими классами; последние не преследуют конечную цель движения, а добиваются только свободы буржуазной, как во Франции»[183].

Отец не одобрял его плаваний на опасные норвежские зверобойные промыслы и волновался за него. Не по душе ему было и то, что сын занялся океанографией, но деньги на поездку в Берген Саша получил от отца. Здесь, похоже, Саша слукавил. Из его писем к Косте Белову мы знаем, что лето после окончания училища он провёл в Архангельске с Надей. На открытке он пишет сестре Анне, что уезжает в Норвегию «сегодня в 6 час.». На почтовом штемпеле «Архангельск. 31.7.09»[184]. Отец же думал, что он на зверобойке.

«В 1909 году Саша окончил Мореходное училище с золотой медалью и летом приехал в Норвегию и ходил из Тромсё на остров Ян-Майен на судне Гудмонсена капитаном, путь их был скорый. Вернувшись обратно, он побывал у меня в Люнге, но ему на месте не сиделось – он пристрастился к опасным путешествиям. Для этого он вздумал изучить океанографию. В это время, когда мне нужно было уходить в Россию, он остался в Норвегии. Он был откровенный и честный. Я его страшно любил и жалел, старался отговорить, но ничто не помогало. Он настоял на своём, чтобы ехать в Берген учиться. Прощаясь с ним, я до того был взволнован, что, когда отвалил из гавани в Архангельск, долго плакал. Я почувствовал тогда, что окончательно потерял сына»[185].

Особенно много тревог и волнений было, когда Саша отправился в экспедицию с Р. Амундсеном.

«Дорогой Саша! Я вчера получил твоё письмо. Как я рад читать твои письма, полные надежды на будущее. Дорогой мой! Когда я увижу тебя, веть за 1 ½ года много воды утекет, будем ли мы живы и здоровы; но будем льстить себя надеждой, что скоро кончится этот скучный тяжёлый промежуток времени. С одной стороны, я и рад, что ты пробиваешь себе дорогу, но эти 1 ½ года для меня тяжело звучат на душе»[186] (24 апреля 1910 года).