Александр Македонский

В предыдущем разделе была рассмотрена деятельность Филиппа на Балканах, которой он, как македонянин, придавал большое значение. Однако, считая себя Гераклидом[16], т. е. эллином, царь полагал, что ему предстоит еще более великая миссия в Элладе. Пока шла речь о родных землях и о побережье, Филипп вел себя по отношению к грекам как поборник македонских интересов и осуществлял свою завоевательную политику с изрядной жестокостью. Мысль о покорении эллинов, обитавших на материке, и включении их в состав Македонского государства была чужда Филиппу. Он лишь стремился объединить их и руководить греками для их же блага как самый эллинизированный из эллинов. Для Аргеада такое стремление было новым и необычным. Его предшественник, Александр I Филэллин, подтверждал свои права эллина участием в Олимпийских играх, Филипп же хотел сделать это, достигнув гегемонии над Элладой, т. е. добиться того же, чего до него добивались Перикл и Лисандр.

Для Филиппа, царя Македонии, это не означало отклонения от намеченного им плана, и, поскольку Македония заимствовала все достижения греческой культуры, подобное намерение как бы органически вытекало из предыдущей истории, более того, представлялось миссией Македонии.

За несколько десятилетий до Филиппа сама идея достичь таких высот выглядела бы абсурдной. Но для Филиппа это не было утопией. Все его начинания были вызваны исторической необходимостью, которая сложилась не столько в македонской, сколько в греческой действительности. Что же произошло в Элладе? Что могло способствовать столь серьезным переменам?

В течение ряда столетий Греция представляла собой арену борьбы мощных, рвущихся наружу сил. Но с недавних пор она стала подобна вакууму, и по сравнению с ней Македония жила исключительно напряженной жизнью. Со времени утраты Мессении Спарта оказалась обессиленной, а Афины, отдавшие Ионию персам, — слишком слабыми для того, чтобы поддержать финансами свои претензии на гегемонию в Элладе. Фивы же утратили всякое значение после гибели Эпаминонда. Таким образом, государства, до этого времени претендовавшие на гегемонию, не только были истощены, но и, что еще серьезнее, старая идея полиса, на основе которой они поднялись и расцвели, утратила свою жизненную силу.

Центр исторической активности все более перемещался из зоны городов-государств на север, в земледельческие области Фокиды и Фессалии, где власть носила совершенно иной характер.

С одной стороны, здесь правили безжалостные и властолюбивые личности вроде Ясона, жестокого властителя Фереса, подчинившего своим личным интересам страну и вмешивавшегося самым решительным образом в судьбы Эллады. С другой — ей грозила еще более серьезная опасность — выступления наемников. Вследствие бесконечных раздоров между олигархами и демократами десятки тысяч греческих граждан были лишены родины. Кроме того, избыточное население Аркадских гор, крестьяне и пастухи, спустилось в долины; эта достаточно большая группа людей без определенных занятий надеялась получить средства к существованию на военном поприще. В качестве профессиональных: гоплитов они получили хорошую подготовку и во много раз превосходили гражданские ополчения. Эти искатели счастья готовы были наняться к кому угодно, лишь бы им больше платили: к самой ли Греции, к персидским сатрапам, к «парю царей», к египетским правителям или же к тем, кто замышлял отложиться от Ахеменидов. Ни одна война не обходилась без наемников, которые своей численностью, воинской доблестью и необузданным нравом угрожали всему греко-персидскому миру.

Вскоре после вступления Филиппа на престол произошло объединение двух сил: в Фокиде инициативные и алчные Филомел и Ономарх возглавили продажных и жадных наемников. Не только греков, но и Филиппа страшило передвижение войск в северные районы Греции, находившиеся в близком соседстве с его владениями. Ему не нравилось, что командиры наемных войск, действия которых предугадать было невозможно, сосредоточили в своих руках всю власть. Поэтому, исходя из интересов самой Македонии, чтобы предотвратить возможные осложнения, Филипп должен был превентивно вмешаться в происходящие события. Но по своей сути это вмешательство вскоре вышло за пределы местного конфликта, и, как мы увидим ниже, Филипп имел далеко идущие планы.