Александр Македонский

Александр вернулся в Патталу, не вполне удовлетворенный результатами своих исследований. Рассчитывая, что восточный рукав дельты будет легче пройти, он решил плыть до открытого моря по нему. При этом македоняне действовали уже осторожно, используя муссон, который дул сбоку. Итак, сочтя восточный рукав более пригодным к плаванию, Александр сосредоточил свое внимание на нем. Он приказал построить здесь новую гавань, верфи для кораблей, а также собрать запас продовольствия на многие месяцы. Вдоль побережья стали рыть колодцы. Для обеспечения безопасности царь оставил здесь постоянный гарнизон.

В Паттале царь стал собирать дополнительные сведения у местных жителей. От них удалось узнать кое-что о берегах Индии. Впервые было упомянуто название острова Тапробан (Цейлон). Правда, не исключено, что здесь возникла какая-то путаница. Остров, расположенный в двадцати днях пути от материка, на крайнем юге, вполне мог быть и Суматрой[305]. Однако все, что удалось узнать, казалось малодостоверным. Лишь о муссонах он получил более точные сведения: с юго-запада они дуют только до осени, а затем начинают дуть с северо-востока. Вот тогда эти ветры благоприятствуют путешествию на запад.

Ждать надо было долго, а терпение не относилось к числу добродетелей Александра. Взяв свою часть войска, царь двинулся вперед, для того чтобы заранее запасти продовольствие и воду для флота. Неарх с кораблями остался ждать перемены ветра. Александр надеялся, что плавание Неарха будет успешным и откроет перспективы для судоходства по океану.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПУСТЫНЕ

Люди грубые и жестокие иногда бывают склонны к нежной и верной дружбе, хотя в их отношениях и отсутствует сентиментальность. Так, тесная дружба Александра и грека Неарха вовсе не была проявлением мягкотелости. Она зародилась еще в юности и выдержала нелегкие испытания: верность Неарха наследнику привела его в свое время к ссылке. Когда Александр унаследовал престол, обнаружилось, что они оба могут существовать вдали друг от друга, но дружба их не слабеет и на расстоянии. Иеарх не был похож на Гефестиона, который без царя был «ничем». Неарх успешно исправлял должность наместника в Ликии, пока Александру не понадобился опытный мореход. От сухопутных «македонских крыс» не приходилось в этом деле ожидать ничего хорошего. Они чувствовали себя в своей стихии на конях, а не на палубе корабля. Хорошими моряками были только греки. Когда Неарх прибыл в Согдиану, его назначили хилиархом гипаспистов; для грека это был очень высокий пост. Когда началось строительство флота на Гидаспе, само собой получилось, что эта задача была поручена Неарху, и он стал командующим речной флотилией.

После благополучного прибытия в Патталу Александр не мог решить, кого назначить командующим морской экспедицией, а также войсками, отправлявшимися на кораблях. Дело в том — а этого до сих пор не заметили исследователи, — что в задачу экспедиции входила также транспортировка части армии[306]. Войска могли, конечно, подождать прибытия одного из македонских военачальников — Гефестиона или Птолемея, но тут оказался Неарх. Он сам передает свой разговор с царем[307]. Александр попросил у своего друга и опытного флотоводца совета, кого назначить командующим. Они перебрали всех приближенных, но Александр всех отверг. Один, по его словам, боялся опасностей, другой был слишком мягок, третий стремился поскорее вернуться домой. Наконец Неарх предложил себя. В первую минуту Александр заколебался, боясь подвергать друга непредвиденным опасностям, но потом с радостью согласился. В этом разговоре Александр предстает перед нами в необычном свете. Это не беззаботный гордец, не жестокий поработитель, а любящий и внимательный друг. Возможно, царя угнетали в это время темные предчувствия и мысли о провале всего предприятия, Александр проявил нежность, заботу о друге и, вручая Неарху командование войсками, распорядился, чтобы он вел их к Тигру. Назначением были довольны все, особенно его приближенные-македоняне, которые из страха перед морской болезнью вовсе не стремились взять командование в свои руки.