Александр Македонский

Филипп с самого начала видел это разделение среди эллинов, но оно его не смущало. Его цель — удовлетворить оба народа: Македония благодаря личной унии стала наконец частью греческого мира, не утратив при этом своей самобытности; перед Элладой же надо было поставить новые заманчивые задачи. Чтобы как можно скорее укрепить гегемонию и всех привлечь на свою сторону, Филипп сделал шаг по пути, указанному Исократом. Он решил поставить перед Коринфским союзом, порожденным рационалистическими соображениями, идеальную и романтическую цель: начать войну во имя отмщения за обиды, нанесенные грекам их старинными кровными врагами — персами.

ПЛАН ПЕРСИДСКОЙ ВОИНЫ

В свое время греки сообща отбились от нападения Ксеркса. Победы при Саламине и Платеях считались не менее значительными, чем подвиги Ахилла и Геракла. Однако позднее, когда персидское золото повлияло на жизнь греков, когда рухнуло господство Афин и Спарты, когда греческие полисы все больше клонились к упадку, греческий мир возродил из прошлого идею новой спасительной войны против азиатских «варваров». Эта война должна была еще раз объединить эллинов и возродить те же силы, которые когда-то повергли гордую Трою и даже Ксеркса. Мысль о войне, высказанная совершенно в панэллинском духе Горгием, вдохновила Агесилая, который в 396 г. до н. э., подобно Агамемнону, намеревался начать из Авлиды свой поход против персов. К этому же сводилось обращение Исократа к Филиппу и к грекам.

Национальное возрождение и македонскую гегемонию можно было бы совместить с самостоятельностью отдельных полисов, если бы объединяющая их великая идея новой войны против персов подняла их на совместные действия. Перед Исократом вырисовывались картины грандиозного похода и блестящей победы. Разве в завоевании новых земель не заинтересованы все эти наемники и изгнанники? Разве не следовало ради этого завоевать не только Малую Азию, но и всю Персидскую империю? Последнее, конечно, было столь дерзким замыслом, что даже Аристотель призывал проявлять осторожность в этом вопросе. Несомненно, высказывания Исократа обсуждались не только в Элладе, но и в Македонии.

Когда Филипп одержал победу при Херонее и стал гегемоном всей Эллады, на первый план выдвинулось (с точки зрения македонян) укрепление наспех сколоченной Балканской империи. Войну с Персией следовало отодвинуть в интересах империи на более поздний срок, прежде всего в целях безопасности Фракии, проливов и всего Эгейского бассейна. Если Филипп сразу, без учета положения на Балканах, принял идею Исократа о войне с персами, то это было сделано в первую очередь в общегреческих интересах. Как уже говорилось, Филипп прекрасно понимал всю опасность панэллинской оппозиции, которая пока никак себя не проявляла, но возлагала большие надежды на помощь усилившейся и крепнувшей Персии. Лишь организация широко задуманного панэллинского похода против великой азиатской державы могла предотвратить вспышку недовольства в Элладе. Поход и тем более победа могли оживить эллинский союз и гегемонию Македонии, оправдав эллинско-македонский симбиоз. Одновременно он мог бы разрешить мучительную социальную проблему: лишние в своей стране люди и изгнанники не становились бы наемниками персов и, таким образом, не укрепляли исконного врага. Для них завоевали бы землю, построили города в Малой Азии, где они могли вести обеспеченную жизнь. Это было немаловажным обстоятельством, так как после запрещения социальных переворотов в полисах у изгнанных греческих граждан не оставалось никакой надежды вернуться в родной город. Таким образом, речь шла о войне не столько в интересах Македонии, сколько — и даже в большей степени — в интересах греков.

Предложение Филиппа о военном союзе с греками сразу же привело к распространению слухов о возможной войне против Персии. После учреждения синедриона Филипп сам внес такое предложение и мотивировал необходимость вступления в войну. Причиной войны не следует считать военный конфликт Македонии с Персией, в который она была вовлечена со времени боев за Перинф. Ведь между панэллинским союзом и Македонской державой, невзирая на личную унию, не был заключен договор о симмахии. Объяснять причину похода только тривиальными захватническими намерениями также нельзя. Успеху похода должны были способствовать религиозные мотивы: возмездие за разрушение святилищ богов, совершенное персами в 480 г. до н. э. Это подходило Филиппу, разыгрывавшему роль блюстителя священных прав, которую он играл еще в Фокидскую войну. Таким образом, религиозные мотивы были созвучны идее Персидской войны. Ведь еще в те времена македоняне шли вместе с греками против персов. Македоняне поклонялись тем же богам, что и греки, и, таким образом, повод для войны даже сближал два народа. В этом, как нам кажется, заключалась психологическая тонкость мотивировки похода, предложенной Филиппом.