Александр Македонский

Мать, воспитатели, соученики, ученые, редкие встречи с отцом, придворные-все это составляло окружающий Александра мир. Но каким был сам мальчик? Чувствительный, легко возбудимый, он напоминал жеребенка благородных кровей, упрямо вырывающегося из-под узды. Воспитателям было с ним и легко и трудно. Тот, кто пытался приказывать Александру, считал его непокорным, упрямым, злым. Тот же, кто воздействовал на него добром, вызывал в нем интерес, добивался послушания, а иногда и обретал его любовь, ибо Александр был страстным человеком, склонным к любви и восхищению, так же как и к презрению и протесту. Его легко можно было склонить как к согласию, так и к отказу, вызвать в нем радость или гнев. Часто страсти так потрясали его, что переживания становилась для него невыносимыми, но и в эти моменты в нем проявлялся великий, царский и поистине гордый дух. При всей его мягкости была у Александра железная воля, даже непреклонность и неумолимость. Вероятно, эти качества он унаследовал от матери.

Всякое желание выслужиться было ему глубоко чуждо. Александр не гонялся за спортивными лаврами, не стремился быть первым в мелочах. Со своим главным воспитателем, Леонидом, он постоянно вел войну — сперва из-за лакомств, которые давала ему мать, а позднее из-за денег. Александр слишком быстро растрачивал деньги, выдаваемые ему на содержание. Не то чтобы Александр бессмысленно их транжирил, но он любил делать подарки и одаривал своих друзей даже слишком по-царски.

У учителей он перенимал их знания и опыт, но по своим человеческим качествам был гораздо выше их. К тому же у него была своеобразная манера выражать свои претензии к учителям и задавать им вопросы. Преподавателям требовалось немало ума и сообразительности, чтобы тактично ему ответить, не теряя при этом чувства собственного достоинства. До нас дошла следующая история[32]. Однажды Менехм не сумел как следует объяснить довольно сложный и запутанный раздел платоновской числовой метафизики. Александр потребовал, чтобы учитель коротко объяснил ему, о чем идет речь. Менехм нашел удачный выход. «В жизни, — сказал он, — бывает два разных пути: для царей — короче, для обычных смертных — длиннее. Но геометрия — исключение, она может указать только один путь, общий для всех». Это был поистине достойный и удачный ответ. Александр проявил прозорливость, почувствовав слабость учения платоников, в самой основе которого не было достаточно ясности и точности. Для царевича было характерно критическое отношение и к своим учителям, и к преподаваемым ими предметам. Он мог со свойственной ему страстностью увлекаться какой-нибудь наукой только в том случае, если учителю удавалось пробудить в нем подлинный интерес.

Какие же фантазии обуревали мальчика, что интересовало его больше всего? Прежде всего это были подвиги его мифических предков, древние сказания и поэмы Гомера. Его волновала возможность повторить героические подвиги старины. Мы не знаем, куда заводила мальчика его фантазия, но известно, что он боялся, как бы отец не завершил всех завоеваний, не оставив ему места для его собственных. Однако наряду со склонностью к фантазии Александр трезво оценивал действительность. Однажды он так расспрашивал персидского посла о расстояниях между азиатскими городами, путях сообщения и взаимоотношениях правителей[33], что могло показаться: спрашивает не мальчик, а сам Филипп.

Так у Александра еще в детстве проявлялся характер будущего великого человека. Его романтические настроения уживались с трезвым рационализмом, потребность любви — с неумолимостью, воинственностью и склонностью к насилию. Однажды он схватил меч и приготовился к бою лишь потому, что услышал военную песню великого Тимофея[34].

ШКОЛА МУДРЕЦА

Чем старше становился Александр, тем сильнее чувствовал Филипп отсутствие у сына обычной сыновней любви. Что-то непостижимое и непонятное было в этом мальчике; он был скрытен, особенно с отцом. В значительной степени это объяснялось все более холодными отношениями между родителями. И в детстве и в юности Александр видел Филиппа глазами любимой матери. Поэтому он перенял от Олимпиады ее ревность и то ожесточение, с которым мать относилась к своему неверному супругу. Это произвело на Александра столь отталкивающее впечатление, что в юности он не признавал женской любви[35].

Но наследник Филиппа испытывал еще и муки иной ревности. Он не радовался блестящим успехам отца, но следил за ними с плохо скрываемой завистью. Он мечтал, что в будущем он одержит победы, которые дадут ему возможность помериться с отцом славой. Филипп делал все, чтобы завоевать доверие, привязанность и любовь строптивого сына. Он пытался воздействовать на него словами, советом, а иногда и иронией, но великому ловцу человеческих сердец не удалось покорить сердце собственного ребенка.