Александр Македонский

Вот и все, что мы знаем о вопросах, заданных Александром. Конечно, были и другие вопросы, в частности о мистическом зачатии его Олимпиадой. То, что он узнал, нельзя было рассказать своим спутникам. Он написал об этом матери, намекнув, что сможет пересказать ей ответы только с глазу на глаз. Даже без специального запроса бог поведал ему то, о чем царь знал и без него: сын Аммона всегда останется непобедимым. Едва ли мы ошибемся, если представим, что при этих словах на устах Александра заиграла улыбка.

После того как царь узнал все, что он хотел, приближенным тоже была предоставлена возможность задавать вопросы оракулу. Происходило это, по всей вероятности, уже вне храма[147]. Царь был очень доволен предсказаниями. Он щедро одарил жрецов и принес жертвы милостивому богу. Затем кратчайшим путем вернулся в Мемфис, где устроил грандиозные жертвоприношения в честь Зевса-Басилевса (Зевса-царя). Конечно, они тоже были связаны с Зевсом-Аммоном, его отцом, и подтверждали божественное происхождение Александра. Однако богословские идеи, объединившие эти два культа, нам неизвестны.

Что же, спрашивается, изменилось? Очень немногое. Смена отца и верования затрагивала лишь мистические и теологические области.

Александр в дальнейшем никогда не отрицал, что он сын Филиппа[148]. Просто Филипп во время зачатия сына сам был богом, который воплотился в нем. Для Филиппа это было милостью.

Понятно, что царь не стал специальным указом объявлять себя сыном Аммона и не стремился оформить это в государственном порядке. В делах религии, как считал Александр, ничто не решается приказом или насилием. Но в дальнейшем оказалось, что Александр был склонен оценивать любовь, преданность и верность своих подчиненных в зависимости от того, насколько они признали его божественное происхождение.

Как же отнеслись приближенные Александра и весь остальной мир к прорицанию Аммона? На египтян оно не произвело никакого впечатления, ибо то, что царь узнал в Сиве, ему уже было сказано в Мемфисе. Обитатели Передней Азии не знали Аммона и не признавали божественного происхождения царей и правителей. По их понятиям, любая царская власть даруется божьей милостью. На этом основывались их верноподданнические чувства. Наибольший интерес к оракулу проявили ионийские греки, которые и раньше преклонялись перед властителями. Они сообщили, что в святилище Бранхидов[149] тотчас забил священный ключ. Еще находясь в Мемфисе, царь принял послов из Малой Азии, явившихся для того, чтобы выразить свою покорность и подтвердить его божественное происхождение от Зевса. Такое же подтверждение пришло и от Эритрейской сивиллы[150].

Малоазиатские оракулы воспользовались слухами, просочившимися из окружения Александра, и сразу отреагировали на них. Возможно, этим синхронным предсказаниям способствовал и Аристандр. Верили в божественное происхождение Александра остальные эллины или нет, нам неизвестно. Во всяком случае Каллисфен, почитавший царя как гегемона всех эллинов, сделал все возможное, чтобы подчеркнуть божественное происхождение пророчеств оракула: к сообщениям о паломничестве к оракулу Аммона и о посольстве из святилища Бранхидов он добавил еще много рассказов о различных чудесах[151]. Так же, как у Тезея и Геракла, у Александра был теперь не только земной, но и божественный отец. Это позволяло причислять его к величайшим героям.

Наиболее сдержанно отнеслись к версии о божественном происхождении Александра македоняне. Олимпиада, правда, была согласна следовать за своим сыном по этому рискованному пути и туманно намекала о мистическом зачатии Александра[152]. Воины, участвовавшие в походе, хотя и та могли понять смысла этого двойного отцовства, но молчали, не желая обидеть любимого царя. Старомакедонская знать тоже молчала из гордости и высокомерия. Однако многие офицеры, очарованные гением Александра, были готовы принять эту версию. Они признавали божественное происхождение Александра, возможно, просто понимая его трудное положение, а возможно, из почтения к царю и привычки к послушанию.

Если оценить результаты новой идеи Александра, то на первый взгляд они покажутся весьма скромными, тем более что усугубление противоречий со сторонниками старомакедонской ориентации фактически свело их на нет. Македонская знать была оскорблена провозглашением Аммона отцом Александра. Кроме того, обнаружилось, что Запад вообще не в состоянии отказаться согласно требованиям религии бога пустыни от своей привычки к критике и скепсису.