Александр Македонский

В эти три незабываемых месяца, во время тяжелейших переходов вначале по обледеневшим горным тропам, а потом через жаркую пустыню, самую важную роль в поддержании порядка в многонациональном войске сыграли гипасписты, которыми командовал Селевк. Сейчас, с расстояния в несколько тысячелетий, следует признать, что с военной точки зрения Александр принял очень мудрое решение, превратив своих щитоносцев в безжалостных воинов, подчинявшихся лишь ему и своему командиру. Большинство солдат Александра понятия не имели, зачем они должны терпеть все эти мучения в какой-то забытой всеми богами стране, о которой они никогда прежде и не слыхивали. Они абсолютно ничего не приобретали от очередной победы Александра. Но для гипаспистов было совершенно ясно, что они потеряют все, если попытаются дезертировать из войска. Зато после того как война кончилась, они быстро превратились в источник повышенной опасности для самого царя, хотя Александр, похоже, предпочитал этого не замечать.

После капитуляции Спитамена гипасписты тут же установили в Согдиане режим кровавого террора. Так, в конце июля Александр направил небольшой отряд в один из маленьких городков, чтобы схватить нескольких его жителей, подозревавшихся в заговоре. Вместо того чтобы соблюсти хотя бы видимость каких-то законов, гипасписты взяли город штурмом и перебили всех его безоружных жителей. Еще некоторое время назад Александр сам никогда не допустил бы подобную бессмысленную жестокость, и не столько потому, что для нее не было никакой военной необходимости, сколько потому, что подобное кровопролитие могло возмутить уже умиротворенное местное население. Однако пять лет беспрерывных сражений сильно изменили царя. Он не только не наказал людей, виновных в происшедшем, но даже не сделал попытки выразить сожаление по поводу случившегося вождю согдиан Спитамену. Подобное циничное поведение следует признать однозначно неразумным. Если бы доведенное до отчаяния местное население начало вооруженное выступление против захватчиков, это привело бы к началу длительной и изнурительной войны в горах, которой никто не хотел и от которой никто ничего не выигрывал. Однако гипасписты вели себя так, словно специально провоцировали восстание. В этот краткий мирный месяц, когда для урегулирования мелких конфликтов требовались лишь дипломатические усилия, гипасписты начали беспощадно терроризировать беззащитных жителей Согдианы.

Из всех полководцев Александра только один выразил сомнение в том, что царь поступил разумно, позволив Селевку и его людям вести себя подобным образом в завоеванной стране. Этим полководцем был Клит, командовавший всей македонской кавалерией. Клит знал прежнего Александра, такого, каким он был совсем недавно: воина и военачальника, уважающего мнение своих командиров, открыто поощряющего откровенный обмен мнениями и прислушивающегося к разумным советам. Однако в тот момент, когда Александр затеял реорганизацию своей гвардии, Клит находился в западных областях Персии. Его не было при дворе, когда случился процесс над Филотой и началась последующая чистка армии. Клит, конечно, знал обо всем, но ошибочно полагал, что в душе Александр остается прежним. Но вскоре ему пришлось убедиться в обратном. Когда Клит посоветовал царю распустить гипаспистов или, по крайней мере, ограничить их права и призвать к порядку, Александр впал в ярость и обвинил своего давнего друга в предательстве. Правда, Клиту повезло: за то, что он осмелился усомниться в необходимости существования элитной царской гвардии, его не сняли с поста и не арестовали. И тем не менее никто из ближайшего окружения Александра не рискнул выступить в защиту Клита и его мнения. Еще один полководец, Коен, приходился зятем казненному Филоте и сам лишь недавно чудом избежал обвинения в соучастии в заговоре; Кратер, помощник Клита, обрадовался бы тому, что его нового командира сместили, не меньше, чем известию о казни Филоты. И уж конечно, не мог Клит рассчитывать на поддержку Селевка.