Александр Македонский

Весной 326 г. до н. э. все наконец было готово. Гефестион и на этот раз проявил себя прекрасным организатором. Он навел мост через Пид и приступил к строительству флота. Благодаря тому что македоняне владели теперь индийским городом Эмболима и крепостью Аорн, область Кабула, как и западный берег Инда, была надежно укреплена. В строительстве моста македонянам помог Таксил: он поставлял продовольствие и прислал всадников, которые привели в подарок Александру много скота и слонов. Переход через реку прошел вполне благополучно. Александр ознаменовал его торжественными праздничными жертвоприношениями богам, а также щедро угостил воинов. Этим он хотел показать, что только теперь и начался поход в Индию. Сперва это было мирное движение через холмы и долины. Люди радовались, видя множество пасущегося скота, обилие вели-коленных плодов; они дивились огромным деревьям, под которыми мог укрыться целый отряд воинов. Когда македоняне приблизились к столице, перед пен уже была выстроена армия нового вассала. На всякий случай Александр развернул свои войска. Но тут к нему подскакал Таксил, чтобы передать под власть нового правителя город и всех воинов^{223}. В праздничном шествии войска вошли в город, и Александр почувствовал себя желанным гостем. В Персии ему случалось бывать и победителем, и «освободителем», и, наконец, преемником Великого царя. Здесь все было по-иному.

Таксила — первый индийский город, который увидели македоняне. Окруженный красивой стеной, он располагался на живописной возвышенности, у подножия которой текла река. Дальше простирались плодородные земли, а за ними виднелись снежные горные вершины Кашмира. Всюду кипела жизнь. Это была развитая страна — центр внешней торговли, ведшейся через долину Кабула с другими западными странами. Жители ждали, что с присоединением к империи Александра торговые связи еще больше разовьются. Иначе и быть не могло: благодаря своему положению Таксиле надлежало стать одним из важнейших торговых центров империи.

В Таксиле македоняне впервые ознакомились с индийской городской культурой и новым для них образом жизни. Эта культура восходила к древнейшим временам Хараппы и Мохенджо-Даро[46]; ни в Египте, ни в Передней Азии не встречалось ничего подобного. Дома, ворота и храмы были построены в необычном стиле. Македоняне дивились невиданной архитектуре, орнаментам, великолепию пышных садов и, наконец, народу. Правда, индийские аристократы походили на иранских всадников, но простые люди Индии являли собой странную и непривычную смесь. Они отличались темным цветом кожи и высоким ростом. Их одежды были из хлопка; бороды они красили. Удивительными были и их украшения^{224}. Особенно поразили македонян деление людей на касты и обряд самосожжения вдов. Странным казалось и то, что на рынках бедные люди открыто предлагали в жены своих дочерей. Но рабство было здесь, по-видимому, совершенно неизвестно. Пестрота одежды, любовь к уличной музыке напоминали процессии во время вакханалий. Вскоре выяснилось, что индийцы почитают бога, которого можно принять за Диониса. Это послужило подтверждением похода Диониса в Индию. Должно быть, именно ему обязала Индия своими городами. Но то, что рассказывали историки о необычайном изобилии золота, оказалось ложью. В Таксиле этого металла было не больше, чем в городах других стран, но здесь македоняне впервые познакомились с китайским шелком^{225}.

Но больше всего поразили воинов индийские факиры, аскеты и отшельники. Индийцы чтили их как мудрецов, что не могло не вызвать уважение к «философам» и у завоевателей, несмотря на то что мир их идей был совершенно чужд македонянам. Сам Александр заинтересовался ими, а Онесикрит прославил их как «кинических философов». Аристобул рассказал о двух аскетах, которых принял Александр. Царь пригласил их даже к своему столу. Один из них, не обращая внимания на погоду, и в солнце и в дождь лежал на голой земле. Другой целыми днями стоял на одной ноге, держа в руке шест для балансирования. Онесикрит посетил целое поселение таких аскетов, живших за городом, и беседовал с ними по поручению царя. В своих позднейших сообщениях он так представил эту беседу, что не только подогнал речи аскетов к учению киников, но и самого Александра сделал типичным «киническим героем».