Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

Сидя за большим костром, ожидая, когда на вертеле зажарится дичь, Александр — свой парень — расспрашивал солдат, как они сражались, хвалил храбрых, интересовался их повседневными заботами и желаниями, шутил с ними, как с равными. Люди ценили его демократический тон. Да и чисто внешне он мало отличался от них: одевался скромно в македонское платье — македонцы носили хитон выше колеи круглый год — занимался с ними в одной палестре, ел из одного котла. Таис поразило, что он знал почти всех по имени и помнил, кто в каком бою отличился или выделился чем-то примечательным. Людей это очень подкупало. Вот и сейчас Таис слушала, прикусив язык, как Александр восхищался пожилым лохагом Демадом и убитым им некогда оленем.

— Сегодняшняя охота была ерундовой, — делился Александр.

— Да, распугали зверье! — поддержали его бывалые.

— Одна паршивая косуля за все утро. Это не то, что твой олень, Демад.

— Да, олень был что надо! — согласился польщенный Демад.

— Олень знатный, я на своем веку такого вряд ли встречу, — кивнул царь.

— Да, уж твоя правда, царь. — У Демада от умиления и гордости чуть не выступали слезы.

— Не олень, а конь, не правда ли, Агеселай, ты ведь был при этом.

— Что правда, то правда, небывалой величины был олень, — подтвердил тот, — такого в жизни не забудешь.

Таис слушала и удивлялась, о чем и как могут разговаривать друг с другом мужчины. А еще обвиняют женщин в болтливости. Она покусывала кулачок и лукаво улыбалась.

Уже в темноте они шли назад; пахло сырой травой, ухали ночные птицы, бестолково носились летучие мыши. Солдаты выносили матрасы и располагались на ночлег перед палатками, чтобы продышаться после жаркого дня. Таис взглянула на небо и ахнула:

— Какие звезды! Наш мир — мешок, черный, душный, тесный, а лучи звезд — это свет космоса, он проникает вовнутрь и несет возвышенный покой.

— Дай руку, Фалес, а то свалишься в овраг, как он — в колодец, засмотревшись на звезды.

— Упал в колодец, засмотревшись на звезды!.. Какой счастливый человек!

Александр задохнулся радостью от ее ответа. А Таис, сжимая его руку, заметила, в свою очередь:

— А ты — редкая рыба. Ты можешь плавать как в пресной, так и в соленой воде!

— Да, я умею находить общий язык со всеми. Я люблю моих людей. Я вырос в лагере, у них на глазах, и у них всему учился. И именно поэтому я не могу поступать, как Дарий — класть людей сотнями и тысячами. Как будто это не живые люди, а материал для строительства оборонительного заслона. Я несу за них ответственность, и поэтому армия должна быть так хорошо вооружена, обучена и вышколена, чтобы победы доставались с наименьшими потерями.

— Ну, и так уж был на самом деле хорош злополучный олень Демада?

— О! Король-олень. Огромный, как троянский конь. Олень — мечта.

Таис расхохоталась до слез.

— Ну, что ты смеешься?

Таис схватилась за живот.

— Ненормальная…

Смех привлек внимание, и из-за кустов вышел дозорный, — они подошли к посту.

— Это я, Александр, — сказал Александр.

— Это всяк может сказать, пароль! — пригрозил часовой с сильным фракийским акцентом.

— Кентавр Херон.

— О! Царь, извини, не узнал в темноте, — совсем другим тоном проговорил фракиец. Представители этого дикого племени стояли особняком в армии Александра. Царь был «синеок и рус», как они, владел их диковинным языком, как своим, да еще и пил с ними на равных. Поэтому они, видимо, и признавали его за своего и слушались по большому счету только его. — Прикажешь дать тебе сопровождающего?

— Нет, дай лучше еще один факел. Сюда никого не пускать.

Таис взвизгнула от радости. Они шли к морю! Давно обещанное ночное купание!

Она взвизгнула еще не раз, пока они дошли. Вода была изумительно ласковой и теплой. А какие звезды — огромные, как тот олень! Они отплыли далеко от берега, пока воткнутые в песок как ориентиры факелы не превратились в маленькие огоньки. Вода успокаивала и бодрила одновременно. Хотелось плыть в черноту и таинственность ночного моря бесконечно. Рядом с Александром ничего не было страшно.

Утомленные и счастливые, они добрались до берега и любили друг друга в теплой воде. И потому, что это было так хорошо, они продолжили свои прекрасные занятия на берегу, где развели костер из огромной коряги. А потом долго лежали в его тепле и свете — разговаривали, наблюдая причудливый танец огня, слушая плеск воды, провожая глазами летящие в вечность черного неба искры.

— Я отнял у нас полтора года счастья, — вздохнул Александр.

— Ну, что ты, мы же наверстываем потихоньку. И потом, мы успели за это время хорошо узнать друг друга, — бодро возразила она.

— О, Таис… Мы могли бы узнать друг друга еще лучше! Ну, да ты права. Во всем, видимо, есть свой смысл. «Любовь растет от ожиданья долгого и скоро гаснет, быстро получив свое…» Вот она и выросла так, что душу разрывает. Но что несчастливо началось, счастливо кончается.