Александр Македонский, или Роман о боге

На шестой день, когда Неарх явился с докладом и уведомил царя о том, что корабли и команды готовы к отплытию, а провизия погружена в трюмы, Александр пожаловался другу на усилившиеся страдания. Ощущение свинцовой тяжести томило Александра. Его терзала лихорадка. Горячая ванна, которую он принял, лишь усилила озноб. Несмотря на это, царь надеялся, что за ночь сумеет восстановить силы, и не желал отменить приказ о выступлении. Он долго разговаривал с Неархом о предстоящем плавании, признавшись ему, что с радостью ожидает начала отважной экспедиции, столько раз, еще со времен индийских походов, мысленно совершенной им. Он не изменит приказа и не отложит экспедиции, утром в назначенный час он поднимется на борт, и корабли снимутся с якоря. Александр еле держался на ногах. Он говорил с трудом, его мысли путались, и офицеры, к которым он обращался, с мукой взирали на страдания уже начинающего бредить царя. Изнуренный тяжелыми приступами лихорадки и сильным жаром, он вновь заставил вынести себя в сад к бассейну. Воздух был полон благоухания летних цветов. Здесь Александр встретился с Роксаной и попросил ее о помощи в необычном предприятии. Уверенный в скорой смерти, он хотел, чтобы Роксана приказала тайно отнести его на берег реки и бросить в волны. Таким образом он бы неожиданно исчез, не оставив следов, а воины поверили бы, что боги призвали Александра к себе. Надеясь на завещание в пользу ее будущего ребенка и из страха быть обвиненной в убийстве, Роксана отказала мужу.

– Мне ясно видно, – сказал царь, – что вы все завидуете моей божественной славе.

Теперь ему оставалось смириться с мыслью умереть как простой смертный. На девятый день Александр в последний раз на восходе солнца присутствовал при совершении жертвоприношений. Затем, вернувшись во дворец, он приказал своим полководцам находиться рядом, дабы он всегда мог дать им необходимые распоряжения; но слова, произносимые им, уже почти невозможно было разобрать.

Врачи, заботившиеся о его здоровье, признали себя бессильными остановить болезнь. Магия прорицателей оставалась последним средством спасения. Пришли известить меня. Я ответил, что более ничего невозможно сделать, так как жизненная железа в чреве Александра разрушена. За несколько недель до этих печальных событий можно было пытаться воспрепятствовать началу болезни и уберечь царя. Меня спросили, почему я ничего не сказал и ничего не пытался сделать. Тогда я поведал, что со времени рождения Александра уже знал, что на тридцать третьем году жизни царя Македонии ожидает роковое расположение звезд, но мне было известно также, что если против воли богов и вопреки пророчествам он захочет продлить свое земное существование более установленного срока, то ему суждено испытать нечто худшее, чем смерть. И лучше видеть Александра чахнущим от лихорадки, к которой предрасположены люди, рожденные под знаком Овна, чем впавшим в безумие. Безумие, являющееся не чем иным, как другой формой смерти, неминуемо настигло бы царя и уничтожило бы все творения восстановителя культа Амона.

Целых два дня я оставался постоянно у изголовья Александра – не для того, чтобы помочь ему выжить, а для того, чтобы помочь умереть. Я направлял его бессвязные речи, старался облегчить страдания умирающего. Не отрываясь царь смотрел на меня. Я видел лицо, осунувшееся, красное от сильного жара, золотые кудри, слипшиеся от пота, видел вокруг темных сверкающих зрачков с одной стороны радужку цвета ясного неба, с другой – цвета ночи. Я никогда не имел детей и никогда не буду их иметь, но ни один отец, который видел, как умирает его сын, не сможет понять мою боль.

На двенадцатый день в армии распространился слух о смерти Александра. Все македоняне, считая, что от них скрывают правду, сбежались ко дворцу и осаждали двери. Они умоляли пропустить их к царю. Наконец они добились своего и один за другим молчаливой вереницей двинулись в покои. Не в силах говорить, Александр простился с каждым слабым кивком головы и легким движением руки. Завоеватели Граника, ворот Каспия и Индии покидали покои, не в силах сдержать рыданий.

Этой ночью шестеро друзей Александра, одним из которых был Певкест, носитель священного щита, отправились в городской храм Сераписа, снискавший славу чудотворных исцелений, происходящих в его стенах. Они намеревались перенести Александра в святилище, но жрецы, совета которых они спросили, велели им ничего не предпринимать и оставить Александра для его же блага в том месте, где он находился.