Александр Македонский. Сын сновидения

— Я считаю, что заслуживают оба, если царь или царевич тоже мудры, — с улыбкой ответил Лисипп.

Время от времени Александра навещали друзья, и несколько месяцев он мог пожить вместе с ними, занимаясь в основном физическими и военными упражнениями, — особенно в периоды, когда Аристотель отлучался для своих личных исследований или по поручениям Филиппа. Иногда царевич сам ездил в Пеллу, чтобы повидать сестру Клеопатру, которая хорошела с каждым днем.

В Миезе он немедленно возвращался к занятиям, отдавая им всю свою энергию, физическую и умственную. Методичность, с которой Аристотель занимался своими исследованиями, распространялась также и на его манеру вести обучение.

Философ велел установить во дворе солнечные часы, а в библиотеке — водяные, лично спроектировав и те и другие, и таким образом измерял продолжительность каждого урока и каждого занятия в лаборатории, чтобы всем дисциплинам посвящать нужное время.

В одном крыле здания начала расти большая коллекция лекарственных растений, чучел животных, насекомых, бабочек и минералов. В довершение всего там появился битум, который философу прислали с Востока его атарнейские друзья, и Александр не поверил своим глазам, когда учитель зажег его, поддерживая жарчайший, но зловонный огонь.

— Мне кажется, оливковое масло гораздо лучше, — заметил юноша, и Аристотель не мог не согласиться.

В своей мании систематизировать учитель коллекционировал все, что познаваемо в природе. Он начертил карту теплых источников, расположенных в разных частях страны, и изучал их целебные свойства. Сам Филипп извлек некоторую пользу для своей раненой ноги, принимая теплые грязевые ванны в Линкестидском источнике.

В Миезской школе одна внутренняя стена шкафа была отведена для коллекции окаменевших животных, в основном рыб, но также и растений, листьев, насекомых; имелась даже одна птица.

— Мне кажется, это доказывает, что когда-то действительно произошел потоп, поскольку мы нашли этих рыб в горах, вдали от моря, — заметил Александр.

Аристотель хотел дать другое объяснение, но ему пришлось признать, что в данный момент миф о потопе — единственная история, которая могла иметь отношение к этому феномену. По большому счету, он считал, что сама вещь имеет второстепенное значение; главное — собирать предметы, измерять, описывать и срисовывать в надежде, что в будущем кто-нибудь найдет им неоспоримое объяснение, основанное на непротиворечивых данных.

Как бы то ни было, философ получал огромное удовлетворение от отношений со своим учеником, потому что «мальчик Филиппа» постоянно задавал ему вопросы, а как раз этого и желает каждый учитель.

Исследуя область политики, Аристотель с помощью своих ассистентов и самого Александра начал собирать конституции разных государств и городов, как восточных, так и западных, как греческих, так и варварских.

— Ты хочешь иметь у себя все своды законов, существующие в мире? — спросил его Александр.

— Хорошо бы, — вздохнул Аристотель, — но, боюсь, это задача невыполнимая.

— И какова цель твоих изысканий? Выяснить, какой строй самый лучший?

— Это невозможно, — ответил философ. — Прежде всего, потому, что не существует критерия для определения совершенного государственного устройства, что бы ни говорил по этому поводу мой учитель Платон. Моя цель — не столько в том, чтобы приблизиться к идеальным законам, сколько в том, чтобы исследовать, как каждая конкретная общность людей приспосабливается к соответствующим обстоятельствам в условиях, где она развивалась, используя имеющиеся в ее распоряжении ресурсы, среди друзей и врагов, с которыми ей приходится сталкиваться. Это, разумеется, предполагает, что не может существовать одного идеального государственного устройства, неизменного для всех; однако демократические порядки греческих городов — единственно возможные для города, где живут свободные люди.

В это время через двор прошла Лептина с полной воды амфорой на плече, и на мгновение Александру вспомнились кошмары Пангея.

— А рабы? — спросил он. — Может ли существовать мир без рабов?

— Нет, — ответил Аристотель. — Как не может быть ткацкого станка, который создает ткань сам по себе. Когда такое станет возможным, тогда рабов может потребоваться меньше, но я не верю, что когда-нибудь это случится.

Однажды молодой царевич задал учителю вопрос, который до этого момента не решался сформулировать:

— Если демократическое устройство греческих городов — единственное достойное свободных людей, почему же ты согласился учить сына царя? Почему ты дружишь с Филиппом?