Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира

Пройдя сквозь гору, они вышли из противоположного склона и нашли там ожидавших их коней и эскорт.

Александр не отрывал глаз от отца.

– В чем их вина? – спросил он, и его лицо побледнело, как воск.

– Ни в чем, – ответил царь. – Разве что в своем рождении.

Глава 7

Под вновь начавшимся дождем они снова сели на коней и пустили их шагом вниз. Александр молча ехал рядом с отцом.

– Я хотел, чтобы ты знал, что всему есть своя цена. И чтобы ты узнал, какова она. Наше величие, наши завоевания, наши дворцы, наши наряды… За все приходится платить.

– Но почему именно они?

– Никаких «почему». Миром правит судьба. Когда они родились, уже было предрешено, что их ждет вот такая смерть, так же как с самого рождения было определено и наше назначение, которое до последнего мгновения сокрыто от нас. Из всех живущих только человек может возвыситься, чтобы прикоснуться к чертогам богов или опуститься ниже животных. Ты уже видел чертоги богов, ты жил в царских палатах, однако было бы правильно увидеть и иное, что может уготовить человеку судьба. Среди этих несчастных есть люди, которые в свое время были вождями или вельможами и которых судьба повергла в ничтожество.

– Но если такая судьба может коснуться каждого из нас, почему не быть милостивым, пока фортуна нам улыбается?

– Вот это я и хотел от тебя услышать. Ты должен быть милостивым при каждой возможности. Но при этом помни: природу вещей не изменить никому.

В этот момент Александр увидел маленькую девочку, еще меньше его, которая поднималась по дороге, неся две тяжелые корзины, полные бобов и гороха, предназначенных, вероятно, на обед надсмотрщикам.

Царевич соскочил с коня и встал перед ней; девочка была худая, босая, с грязными волосами, а ее огромные глаза переполняла печаль.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Девочка не ответила.

– Наверное, не умеет говорить, – предположил Филипп.

Александр повернулся к отцу:

– Я могу изменить ее судьбу. И хочу ее изменить.

Филипп кивнул:

– Ты можешь это сделать, если хочешь, но помни, что мир от этого не изменится.

Александр посадил девочку на коня позади себя и накрыл своим плащом.

К исходу дня они снова добрались до Амфиполя и остановились в доме одного царского друга. Александр велел помыть и переодеть девочку и, пока она ела, пришел посмотреть на нее.

Он попробовал заговорить с ней, но она отвечала односложно, и он не понял ничего из сказанного ею.

– Она говорит на каком-то варварском языке, – объяснил ему Филипп. – Если хочешь поговорить с ней, нужно подождать, пока она выучит македонский.

– Я подожду, – ответил Александр.

Через день после этого погода улучшилась, и они снова пустились в путь назад, пересекли понтонный мост через Стримон, но, прибыв в Бромиск, свернули на юг и двинулись вдоль полуострова, направляясь к горе Афон. Всю дорогу они скакали и к заходу солнца добрались до точки, с которой виднелся огромный, не до конца вырытый ров, разделяющий полуостров на две части. Александр натянул поводья своего скакуна и в восхищении остановился посмотреть на циклопическую работу.

– Видишь этот ров? – спросил отец. – Его вырыл почти сто пятьдесят лет назад Ксеркс, Великий Царь Персии, чтобы проделать проход для своего флота и таким образом избежать риска кораблекрушения на рифах Афона. Здесь работало десять тысяч человек, постоянно сменяясь, день и ночь. А до того Великий Царь велел построить из лодок мост через пролив Босфор, соединив Азию и Европу. Через несколько дней к нам прибудет посольство от Великого Царя. И мне хотелось, чтобы ты осознал всю мощь той державы, с которой мы будем вести переговоры.

Александр кивнул и, ничего не говоря, надолго задумался об этой колоссальной работе, потом, увидев, что отец снова пустился в путь, ударил коня пятками и поскакал вдогонку.

– Я бы хотел кое-что у тебя спросить, – сказал он, снова поравнявшись с царем.

– Слушаю тебя.

– В Пелле есть один мальчик, который тоже посещает уроки Леонида, но никогда не остается с нами. В те редкие случаи, когда мы встречались, он избегал говорить со мной, и у него был такой грустный вид. Леонид не захотел объяснить мне, кто он, но я уверен, что ты его знаешь.

– Это твой двоюродный брат Аминта, – не оборачиваясь, ответил Филипп. – Сын моего брата, погибшего в бою против фессалийцев. До твоего рождения Аминта был наследником трона, а я правил страной как регент.

– Ты хочешь сказать, что монархом должен быть он?

– Трон принадлежит тому, кто способен его отстоять, – ответил Филипп. – Запомни это. И потому в нашей стране всякий, кто захватывал власть, уничтожал всех, кто мог бы строить козни.

– Но ты сохранил жизнь Аминте.

– Он сын моего брата и не может причинить мне вреда.

– Ты проявил… мягкосердечие.

– Если хочешь, да.

– Отец мой!

Филипп обернулся: Александр называл его «отец мой», когда злился на него или когда хотел спросить о чем-то очень серьезном.

– Если бы тебе тоже пришлось погибнуть в бою, кто из нас стал бы наследником: я или Аминта?

– Более достойный.

Александр не стал больше задавать вопросов, но этот ответ глубоко поразил его и не выходил у него из головы.