Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира

– Я бежал вместе с матерью, намереваясь добраться до Эпира. Мы остановились на ночлег в лесу, стадиях в тридцати к западу от Берои. Вдруг посреди ночи я увидел, как она встала и ушла в темноту. Она ступала, словно не касаясь земли, и в конце концов пришла в какое-то место, где стоял покрытый плющом древний образ Диониса. Я видел ее, как сейчас тебя, а из-под земли выползли огромные змеи. Клянусь, я был там и смотрел, как она, играя на флейте, созвала оргию сатиров и менад, одержимая…

Евмен неотрывно глядел на своего царя, не веря услышанному:

– Скорее всего, тебе все это приснилось.

– Вовсе нет. Вдруг я почувствовал, как кто-то сзади тронул меня за плечо. Это была она, понимаешь? Но мгновением раньше я видел, как она играла на флейте, а ее кольцами обвивали огромные змеи. И я оказался там, а не в своей убогой постели. Мы вернулись вместе, пройдя пешком приличное расстояние. Как ты это объяснишь?

– Не знаю. Некоторые люди ходят во сне, а говорят, бывают и такие, кто, заснув, покидает свое тело и уходит далеко, являясь другим. Это называется «экстаз». Олимпиада – не такая, как другие женщины.

– В этом у меня нет сомнения. Антипатр всегда с трудом справлялся с ней. Моя мать желает властвовать, править, она хочет использовать свои способности, и помешать ей непросто. Иногда я спрашиваю себя, что бы сказал обо всем этом Аристотель.

– Это нетрудно узнать, достаточно спросить Каллисфена.

– Каллисфен порой меня раздражает.

– Это заметно. И ему это не нравится.

– Но он ничего не делает, чтобы избежать этого.

– Не совсем так. У Каллисфена имеются принципы, и он учился у своего дяди в этом отношении не идти на компромиссы. Тебе нужно попытаться понять его. – Тут Евмен сменил тему: – Какие у тебя планы на ближайшее будущее?

– Хочу устроить театральные состязания и гимнастические игры.

– Театральные… состязания?

– Именно.

– Но зачем?

– Людям нужно развлечься.

– Людям нужно снова взяться за мечи. Они не воюют уже больше года, и если подойдут персы, я не знаю…

– Персы определенно сейчас не появятся. Дарий занят тем, что собирает самое большое войско, какое только видывали, чтобы уничтожить нас.

– И ты даешь ему на это время? Устраиваешь театральные представления и гимнастические игры?

Секретарь покачал головой, словно считал поведение царя явным безумием, но Александр встал и положил руку ему на плечо:

– Послушай, мы не можем ввязываться в изматывающие боевые действия и брать один за другим все города и крепости персидской державы. Ты видел, чего нам стоило взятие Милета, Галикарнаса, Тира…

– Да, но…

– И потому я хочу дать Дарию время призвать всех его солдат до последнего, а потом встречусь с ним и решу все одним сражением.

– Но… мы можем проиграть.

Александр посмотрел Евмену в глаза, словно друг произнес очевидную нелепицу:

– Проиграть? Невозможно.

Евмен потупился. В этот момент он понял, что письмо Олимпиады только укрепило Александра в том, во что он и так подсознательно верил: он непобедим и бессмертен. А то обстоятельство, что это подразумевает его божественность, было не столь уж важно. Но убеждены ли в этом так же решительно войско и товарищи Александра? Что-то будет, когда средь беспредельной азиатской равнины они окажутся перед величайшим войском всех времен?

– О чем ты думаешь? – спросил Александр.

– Да так, ни о чем. Мне пришел на ум один отрывок из «Похода десяти тысяч» – тот, где…

– Не продолжай, – перебил его царь. – Я знаю, на что ты намекаешь. – И он начал цитировать по памяти: – «Уже настал полдень, а враг все не появлялся, но во второй половине дня вдали на равнине белым облаком показался столб пыли. Чуть позже уже можно было различить блеск металла, копья и шеренги воинов…» Сражение при Кунаксе. Бесчисленное войско Великого Царя призраком возникло из пыли в пустыне. Однако даже тогда греки победили, а если бы они быстро атаковали центр вместо того, чтобы нападать на левый фланг противника, они убили бы персидского монарха и завоевали всю его державу. Организуй гимнастические игры и театральные состязания, друг мой.

Снова покачав головой, Евмен двинулся к выходу.

– Вот еще что, – сказал царь, задержав секретаря на пороге. – Подбери пьесы, чтобы Фессал мог в должной мере продемонстрировать свои голос и осанку. «Царь Эдип», например, или…

– Не беспокойся, – сказал секретарь. – Ты знаешь, что я разбираюсь в таких вещах.

– А как здоровье Пармениона?

– Сокрушен, но не подает виду.

– Думаешь, в нужный момент он будет на высоте?

– Полагаю, да, – ответил Евмен. – Таких людей, как он, на свете немного.

И он вышел.

Александр торжественно открыл гимнастические игры и театральные представления, а потом пригласил друзей и старших командиров на пир. Собрались все, кроме Пармениона, который прислал слугу с извинительной запиской:

Парменион – царю Александру

Здравствуй!