Александр Маккуин. Кровь под кожей

19 января 1997 года, в день показа первой коллекции Маккуина для Givenchy, атмосфера за кулисами в Школе изящных искусств, где когда-то учился сам Юбер де Живанши, накалилась до предела. Наоми Кэмпбелл нужно было приделать пару бараньих рогов, которые выкрасили в золотой цвет; рога доставили из поместья «Хиллз», и они были особенно «ветвистыми».[538] Другой модели тоже пришлось несладко: ей в нос вставили большое бычье кольцо, тоже выкрашенное в золотой цвет. Модель Джоди Кидд вспоминает: «Нас всех неимоверно затянули в корсеты, и клянусь, мне казалось, что у меня вот-вот случится инфаркт, так я нервничала. Я вообще не могла дышать, а он [Ли. – Э. У.] пыхтел как паровоз». Кэтрин Брикхилл вспоминает, каким тесным казалось пространство; модели, стилисты, парикмахеры и гримеры «носились как сумасшедшие». По ее словам, Маккуин «подошел к Еве Херциговой, разрезал кружева на ее корсете и сказал: «Ах ты сука, мать твою» – и буквально поволок ее на сцену, так как объявили ее выход. Она была в слезах. По-моему, до тех пор с ней никто так не обращался».[539]

На показе, который начался с часовой задержкой, главная роль была отведена Маркусу Шенкенбергу, тогда самому высокооплачиваемому мужчине-модели в мире, который играл Икара. Майра полила его из баллончика золотой пылью; на нем не было ничего, кроме огромных крыльев и набедренной повязки. Шенкенберг наблюдал за происходящим с каменного балкона на карнизе. В первом ряду сидели редактор американского Vogue Анна Винтур, Хэмиш Боулз, дизайнер Аззедин Алайя, немецкий фотограф Петер Линдберг, Изабелла Блоу в черной шляпке в виде спутниковой тарелки и Джойс Маккуин в клетчатом костюме от Evans. Отзывы оказались неоднозначными. Изабелла Блоу аплодировала каждому новому костюму – Джоди Кидд, одетой в белое атласное пальто с громадным шлейфом поверх золотого трико; модели, похожей на Марию Каллас (намек на Каллас в роли Медеи из фильма Пазолини) в белом платье и с прической, которую один обозреватель назвал «черным мыльным пузырем»; и бесчисленным моделям с оголенными и позолоченными сосками. Но многие зрители были далеко не в восторге от того, что они увидели на подиуме. «Модные дамы… казалось, пришли в замешательство от простого избытка молодой жизненной силы, которая проходила перед ними в скандальных одеяниях, – писал Хилтон Алс из «Нью-йоркера». – Очевидно, современность обходила их стороной». Один французский журналист, пишущий о моде, шептал: «О-ля-ля! Если он продолжит в том же духе, он их потеряет», – а другой ответил: «Катастрофа. Точка».[540]

Маккуин получил положительные отклики от Хилари Александр из Daily Telegraph, Сюзанны Френкел из Guardian и Мими Спенсер из «Ивнинг стандард», но другие оказались не такими добрыми. «Нельзя приехать в Париж, конкурировать с Valentino и Chanel… и ожидать, что в двадцать семь лет превзойдешь их, – писала Лиз Тилбериз, главный редактор американского издания Harper’s Bazaar. – Показать такое в Лондоне нормально и приемлемо, но все выглядело слишком вторично, и покрой был совсем не таким, как следует».[541] Колин Макдауэлл из Sunday Times разругал коллекцию, назвав ее «скучной» и «безнадежно немодной». Более того, он написал: «…все происходящее больше напоминало кастинг для «Восхождения на гору Олимп». Не хватало только Кеннета Уильямса, чтобы дополнить картину лагеря с золотыми нагрудниками, бараньими головами и бесконечным белым цветом. По всем параметрам это было не лучшее шоу Маккуина». Его совет Маккуину был прост: «Избавьтесь от ваших стилистов и декораторов – они портят вам всю игру – и воздержитесь от искушения прикрыться своей молодостью. Иву Сен-Лорану был всего двадцать один год, когда он возглавил дом Dior».[542] Французская пресса накинулась на Маккуина еще безжалостнее. Журнал Le Nouvel Observateur напал на него за его внешний вид: «…несвежая рубашка расстегнута на шее; ему бы очень пошла банка пива в руке. И стрижка – как у фаната футбольного клуба «Ливерпуль»… По сравнению с ним публика, которая приходит на концерт AC/DC, кажется образцом высокой моды».[543]