Александр Маккуин. Кровь под кожей

Вскоре друзья начали замечать, что Маккуин изменился. Как-то ночью Трикси столкнулся с ним и Шоном Лином в пабе «Комптонс». Ли довольно высокомерно спросил у Трикси, чем он занимается; он как будто намекал на то, что Трикси пора уже заняться чем-то достойным. «Мне показалось, что он вдруг озаботился карьерой, – говорит Трикси. – Кроме того, он как будто допрашивал меня и вел себя бесцеремонно. То, что начиналось как развлечение, превратилось в цель жизни. Он изменился, как только попал в Givenchy; он стал чуточку надменнее. Кроме того, по его словам, в Givenchy ему дали понять: они не хотят, чтобы в Париже он якшался с людьми определенного типа. Наверное, именно поэтому, бывая в Париже, он не мог дождаться, когда вернется в Лондон, потому что в Лондоне он мог жить по-старому. Он сказал, что Париж ему не нравится, но ему придется выполнять условия договора».[585] Ли Копперуит тоже заметил, как изменился характер его друга. «Добившись признания, он начал сражаться всерьез… Его окружали люди, готовые выполнить любую его просьбу, любой приказ, что его немного развратило. Иногда он нарочно создавал трудности и драматизировал ситуацию. Я невольно стал задаваться вопросом, да друг ли он мне на самом деле».[586]

Кроме того, в тот период усилилась его зависимость от кокаина. В середине девяностых годов в журналистских, околомодных и банковских кругах Лондона кокаин получил такое распространение, что его употребление считалось нормой. «Это пострейвовая культура, культура после экстези, – говорил тогда редактор журнала Loaded Джеймс Браун. – Заседания многих советов директоров тогда проводились в туалете… Туалет стал современным эквивалентом поля для гольфа; там заключались серьезные сделки».[587] «Не только Ли, все делали то же самое, – говорит Саймон Костин. – Употребление кокаина считалось нормой – в околомодных кругах нюхать кокаин было все равно что пить чай. Никто не удивлялся и не возмущался. Но, по-моему, если ты живешь в состоянии постоянного стресса, он выполняет поставленную задачу – поддерживает на плаву».[588] Эрик Ланюи, тогдашний руководитель пресс-службы дома Givenchy, признал, что поставлял наркотики Маккуину. Ли «звонил и просил привезти ему «витамины», чтобы он мог работать всю ночь и весь день показа… Речь шла, конечно, не о витамине С, так он называл кокаин».[589] Элис Смит вспоминает, как они с Ли пошли на вечеринку на лондонскую квартиру Аннабелл Нейлсон в Ноттинг-Хилле; ее встревожило его состояние. «Он уже принял много кокаина… На вечеринке он был как деревянный: не смеялся, не отдыхал. Я подошла к нему, спросила, как он себя чувствует, и он ответил: прекрасно, но говорил он довольно презрительно».[590]

В июне того же года, находясь в Нью-Йорке, где рекламировал осеннюю коллекцию Givenchy вместе с Ричардом Аведоном, Маккуин услышал слухи, которые ходили в мире моды: если его следующая коллекция провалится, его уволят. «Мне плевать, честно говоря, – признался он Кэтрин Беттс из американского издания Vogue. – Если они хотят меня уволить, флаг им в руки. Все знают, что одежда от-кутюр плохо продается. Я – мыслящий дизайнер. Я знаю, что делаю, мать вашу! – Хотя он притворялся, будто ему все равно, Беттс заметила, как в светло-голубых глазах дизайнера скапливаются слезы. – Если меня уволят из Givenchy, я вернусь в Лондон и буду заниматься своим делом. Но мне обидно за тех, кто трудится в ателье. Каждый день они меня спрашивают: «Ты останешься? Ты останешься?» Они в самом деле хотят, чтобы я остался, потому что иначе не увидят свет в конце туннеля. Если я уйду, у них не будет ни работы, ни пенсии, ни летнего отпуска!»[591]