Александр Невский

— И потом, о чем молчать, а о чем говорить можно перед ратью, то мне решать. Вы каждый за себя думаете, а мне за всех вас приходится перед богом ответ держать. Но ныне уговаривать вас идти со мной за море я не стану, ибо путь будет зело труден и зол. Лишь об одном прошу…

Александр опять сделал паузу, дабы оттенить важность просьбы своей, и на этот раз все молчали, даже кашлять перестали, притихли.

— Попрошу вас, господа новгородцы, тех, кто к дому потечет, оставить нам свои лыжи. Ибо в море на коне не поскачешь, там корма нет.

Толпа сразу вздохнула с каким-то облегчением. Ожидали упреков, а тут просьба, уважив которую можно душу облегчить: хоть сам не пошел, зато свои лыжи на поход подарил, а они, чай, тоже на дороге не валяются.

Не все новгородцы домой поворотили, часть из них решила с князем идти. И, чтобы оставшиеся благополучно до Новгорода добрались и не были полонены литвой или рыцарями, Александр оставил с ними посадника, наказав все время сторожиться и готовыми к бою быть.

Дружина, уходившая на свеев, вся была поставлена на лыжи, и сам великий князь встал на них, хотя был более седлу привержен. Верховых не было, но с ними шел обоз из полусотни саней, в которые впрягли самых крепких выносливых коней. В сани сложили тяжелые брони дружины, лишнее оружие (копья, луки), а также пропитание людям и корм коням.

Без броней, считал князь, идти будет легче, а главное, спать на льду можно без опаски замерзнуть. В море придется провести не одну ночь.

Оставшиеся на берегу долго видели на заснеженной равнине моря уходившую дружину, растянувшуюся не на одну версту. Чем далее уходила она, тем более сливалась в одну темную массу, в которой нельзя уже было различить ни воинов, ни саней. Долго-долго, медленно истаивала вдали, шевелилась черная ленточка. Митрополит Кирилл стоял на самом высоком месте и, щуря от белизны слезящиеся глаза, смотрел на эту ленточку и тихо шептал молитвы, мало вникая в смысл их, но по привычке вкладывая чуткую душу и горячее желание искренне быть полезным.

Впереди дружины рядом с князем шел Валит и его товарищи. Некоторые молодые дружинники, сложившие на возы брони и оружие, чувствовали себя столь легко и счастливо, что затевали бежать вперегонки со смехом и криками. За ними носилась какая-то собачонка, звонко лая и прыгая. Валит улыбался, глядя на них, но молчал.

— Пусть побесятся, — сказал Александр. — Собьют охотку.

— Силы не берегут, — отвечал Валит. — А их много надо будет.

Именно для сбережения сил Валит часа через два предложил дружине передохнуть.

— А не рано ли? — усомнился великий князь.

— Нет, князь. Надо постепенно втягиваться. Если мы первый день без передышки пройдем, то завтра многие идти не смогут. Твои люди в седле привыкли, а лыжи — не кони, сил много отбирают.

После небольшой передышки двинулись дальше. Вскоре начало темнеть, день зимний короток. Но шли и в темноте. По настоянию Валита, было передано по всей дружине веление князя: никому не отбиваться в сторону, дабы не заблудиться и не потеряться. Особо обессилевших было разрешено подсаживать на возы.

А потеряться, несмотря на белизну снега, легко было: начиналась метель, злой холодный ветер тянул с полуночи, поднимая колючую поземку.

Они все шли и шли. К ночи в дружине зароптали: не пора ли спать ложиться.

Но Валит знал: ночь зимняя длинная, успеют выспаться, тем более что ночлег предстоит не на мягком ложе, а на снегу.

Наконец была объявлена остановка. Сани составили в круг, выпрягли коней и, задав им овса в мешках, стали устраиваться на ночевку. Велено было по одному не ложиться, а как можно кучнее, дабы тепло беречь. Вот тут-то и пригодились шубы, тулупы, ранее вроде и ненужные в пути.

Светозар приготовил великому князю и себе местечко в санях, на сене под тулупом, но Александр не лег, пока не убедился, что улеглась вся дружина. Он обошел круг саней с задранными ввысь оглоблями; привязанные у передков кони весело хрумкали овес. Затем он перелез внутрь круга, прошел между сбившихся кучками и лежавших уже воинов; из-под тулупов доносились звуки походной трапезы — все дружно грызли сухари.

Одно беспокоило князя — нет сторожей. Все устали настолько, что было бесполезно кого-то ставить, все равно уснет.

— Ничего, — успокоил Светозар. — Кто, окромя дураков, по морю в такую круговерть пойдет. И потом, коли что, собачонка голос даст.

Ночью ветер не утих, и к утру так занесло снегом лагерь, что от саней лишь передки виднелись да оглобли, ввысь торчавшие.

Пришлось тем, кто на санях спал, разгребать сугробы, под которыми оказались ночевавшие на льду. Поднимались тяжело, с кряхтеньем и руганью. Было еще темно, но провожатый Валит требовал выходить немедленно: «Зимой день короткий, а идти еще далеко-далеко».

Чувствуя, как пал дух войска после мучений первой ночи, великий князь ходил между воинами, обадривал:

— Ништо, други, возьмем первую крепость у свеев. Обогреемся.

— До нее еще дойти надо, Александр Ярославич.

— Будем скоро идти, через день дойдем.