Александр Невский

Отроки поспешно выводили коней, бросали на них седла с подкладами, споро и сноровисто затягивали подпруги. Птицами взлетали в седла, готовые мчаться за господином. Заметив вблизи Станилу, княжич кивнул: «Ко мне!» Станила подъехал.

— Добеги до терема, передай князю: я за лечцом. И догоняй нас.

— За каким лечцом, Ярославич?

— За Кузьмихой. Беги. Живо.

Александр не заметил, как дрогнул и побледнел Станила. Он понял, что сегодня откроется его обман с шубой, и кончится служба в милостниках, и быть ему битым нещадно, и терпеть ему унижения и гонения.

«Господи, пособи. Господи, надоумь», — умолял Станила всевышнего, лихорадочно придумывая выход из такого положения. Он подскакал к терему, спрыгнул с коня и побежал по ступенькам крыльца искать князя. Распахнув дверь в хоромы, он понял, что потеряет лишь время в поисках — так много столпилось там людей. К тому же Станила от страха, овладевшего им, забыл, для чего ищет князя. И потому, махнув рукой, повернул назад и помчался с крыльца вниз, прыгая через две-три ступени. Скорей, скорей, не отстать от княжича. Он еще не знал, что предпримет, но так нахлестывал коня, что тот уже в ограде понесся сланью [68].

Выскочив на новгородскую дорогу, Станила увидел далеко впереди группу княжича. И погнал что есть духу вдогон, одновременно и желая и боясь нагнать ускакавших.

Влетев в Новгород, Станила не раздумывая свернул на Варяжскую. Тому решению и конь пособил — побежал куда надо. Ворвавшись в купецкий двор, кубарем скатился Станила с коня.

— За-ради Христа спасителя вороти мне шубу!

Для пущей убедительности на колени перед хозяином пал.

— Так я ж купил, — удивился купец такому напору.

— Я куны ворочу, я ворочу, — спешил Станила, лихорадочно расстегивая калиту. — Ради бога, не губи. Вороти.

Станила всем нутром, шкурой своей чувствовал, как летят мгновения, как улетает время. А купчина — кол ему в глотку — словно нарочно не спешит, раздумывает.

— Вот. — Станила высыпал в горсть серебро, отсчитывать начал. — Двадцать, тридцать… Сорок.

Купец прервал его — подставив свою ладонь, другой сгреб в нее все серебро. Станила обомлел, всхлипнул обиженно:

— Так тут не менее двух гривен…

— Вот и ладно будет, — нахмурился купец. — Не подсовывай честным людям краденое. Ишь, в поруб меня захотел?!

Станила кинул шубу поперек седла и помчался прочь со двора. По его расчетам, княжич с отроками где-то уж на Софийской стороне давно.

Скорей, скорей. Мчится конь Станилы по бревенчатым улицам, летит из-под копыт его ощепье, шарахаются в стороны встречные, недобрым словом провожая ошалевшего мужа. Выехав за город и увидев впереди княжича с отрядом, переезжавших Гзень, Станила облегченно вздохнул.

— Александр Ярославич! — закричал он, догнав господина.

Княжич обернулся, спросил взором только: «Ну что еще?»

— Казни меня, окаянного, но токмо прости за-ради Христа. Вот. — Станила поднял злополучную шубу. — Грех попутал.

Александр увидел шубу, узнал ее, брови сурово насупил и… отвернулся. Станила увидел, как стиснул челюсти княжич.

— Побоялся я, — лепетал Станила. — Страшно одному лесом-то. Положил, припрятал, думал, побежим мимо и прихвачу.

Но княжич ровно и не слышал, а наддавал ходу.

Станила отстал. Скакал позади всех, глотая пыль со слезами.

К веске они выскочили низом вдоль речушки и сразу увидели на угорье около дуба большой огонь, а вкруг него темные фигурки людей.

— Кузьмихина изба! — вскрикнул Ратмир, и только теперь все поняли: и впрямь горит изба Кузьмихи.

Княжич вытянул плетью вороного, и тот скоком помчал его на угорье. Жители веси, толпившиеся у огня, заметили верховых и кинулись все разом в сторону леса.

— Догони кого-нибудь! — крикнул он Ратмиру.

Ратмир лихо гикнул и помчался наперерез утекающим. За ним три воина.

Княжич подскакал к пылающей избе Кузьмихи. Около не было ни души. Сухие бревна и крыша горели жарко и споро. Огонь поднимался так высоко, что прихватывал жарким дыханием ветки дуба. Листья на дубе свернулись, накалились, готовые вот-вот взяться пламенем.

Наконец со стороны леса появился Ратмир с отроками. Они гнали перед собой какого-то ветхого старика.

— Что, моложе не нашли? — нахмурился княжич.

— Молодые аки зайцы, князь. А этот в портках запутался, — осклабился Ратмир, но тут же погасил ухмылку, смекнул, что княжичу не до шуток.

— Ну, дед, где Кузьмиха? — обратился Александр к старику.

— Ведьма-то? Там, — мотнул неопределенно головой старик.

— Где «там»?

— Где ей быть должно. В огне, господине, в огне.

— Ты что?! — поднялся в седле Александр, уловив страшный смысл сказанного. — Кто позволил?!

— Мир приговорил, батюшка.

Княжич толкнул было вороного на старика, сдавил рукоять плети, готовясь к удару, но спохватился, осадил сам себя: старик ведь.

А в горящей избе рухнул потолок, и оттуда из пламени рванулись вверх мелкие, сыпучие искры.

«Травы, — невольно потянул носом Александр, пытаясь уловить знакомый запах. — Зелье Кузьмихино. Прости, старая, что не поспел я. Ай как нужна ты была, как нужна!»

Княжич неотрывно смотрел на огонь, не обращая внимания на лепетавшего у его стремени деда.