Александр Невский. Друг Орды и враг Запада

Необходимым завершением складывания Древнерусского государства летописцы считали "завоевание" у Византии Владимиром Святым православной веры — наряду с политическим признанием империей великого княжения на Руси. Следствием "просвещения" верой было в глазах летописцев просвещение Руси книжными знаниями, особенно в эпоху Ярослава Мудрого. Этот процесс, начатый на Балканах "преложением" (переводом) книг с греческого на славянский язык, был рассмотрен в летописи как важнейший — параллельно с процессом образования Древнерусского государства.

Помимо знаний, полученных из рассказов знатоков истории при княжеском дворе и среди духовенства, составитель Начальной летописи в конце XI в. использовал записи о важных политических, экономических и культурных событиях, сделанные его предшественниками по годам, реже — с указанием месяца и числа или праздников по христианскому календарю, солнечных и лунных "кругов", индикта, иногда даже времени суток.

Такие повременные записи о лично виденном или услышанном упорно продолжались книжниками русских городов и монастырей до XVIII в., а в ряде мест и позже. Объективная форма записей "без гнева и пристрастия" скрывала собственный взгляд автора на события" маскировала оценку их причин и участников в зависимости от исторической концепции" политического заказа и местных пристрастий.

На самом же деле летописцы никогда не были ни лично объективны, ни удалены от политики. Уже в древнейшем летописании столкнулись претензии на первенство между Новгородом и Киевом. По мере усиления раздробленности Руси летописцы все ярче выражали взгляд каждый из своего "стольного града". Но не утратили силу общие идеи, которые позволяли книжникам составлять разные летописи в монументальные общерусские произведения: своды.

Своды включают, помимо целых летописей и летописных статей, массу вписанных по годам литературных произведений: жития канонизированных в XI в. княгини Ольги и князя Владимира, князей Бориса и Глеба и др. русских святых, церковные (например, о начале Киево-Печерского монастыря) и светские повести (о начале Русской земли, о племени полян, о восстании 1068 г. в Киеве, об ослеплении князя Василька и др.). В текст органично вписывались документы, вроде древнейших договоров Руси с Византией, и народные сказания (о богатыре Кожемяке, белгородском киселе и пр.).

Хотя составляли своды чаще всего учёные монахи, увлекательный и остроумный рассказ был ориентирован на самого разного читателя и ещё более широкого слушателя. Маленьким княжичам Фёдору и Александру Ярославичам летописный свод, включавший исторические знания, необходимые для князей, скорее всего, читала матушка. Но и взрослые люди любили слушать чтение специальных учёных чтецов, умевших разъяснить непонятные места (для этого в Древней Руси существовали специальные руководства по разбору слов и подбору синонимов).

Читали летописные своды князья династии Рюриковичей, которых летописцы прославляли, не забывая наставлять оставить ссоры и служить Русской земле. Сочинения великих князей Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха даже вошли в летопись. Читали бояре и дружинники, зажиточные горожане и просвещённые деятели Церкви. Мы это знаем потому, что они заказывали себе списки сводов (это переписчик отмечал в рукописи), а временами сами переписывали и дополняли их. При этом Церковь воздействовала на процесс летописания не меньше светских властей.

"Слово о законе и благодати" первого русского митрополита Илариона, обращённое к великому князю Ярославу Мудрому в середине XI в., стало краеугольным камнем русского православия и национальной исторической концепции. Она соединила христианство, которое русские приняли позже многих народов, и династическую легенду якобы "призванных" князей с гордостью за Русскую землю, верой в её великую миссию.

Выступив со "Словом" в храме Софии Киевской, Иларион с помощью авторитета Священного писания обосновал идею, что для новой веры потребны новые люди: они превзойдут старые народы в служении Богу, который не зря "спас и в разум истинный привел" россиян. Предрекая русскому народу великую миссию, митрополит восславил Владимира — наследника великих князей, которые "не в худой и не в неведомой земле владычествовали, но в Русской, которая ведома и слышима во все концы земли". Не греки крестили Русь, утверждал Иларион, но славный князь Владимир, не уступающий равноапостольному императору Константину Великому. "Только от благого помысла и остроумия" принял христианство могучий князь, открыв новую страницу мировой истории, на которой русские являются "новыми людьми", избранным Богом народом.

Колокола у Софийской звонницы

Ярослав Мудрый с полным правом бросил вызов церковному господству Византии, поставив в митрополиты русского священника Илариона вместо греческих монахов, проводивших политику приобщения варваров к империи. Великий князь Ярослав в корне изменил ситуацию, когда при его поддержке Антоний Любечанин положил начало русскому монашеству.