Александр Невский. Друг Орды и враг Запада

Не в силах отразить опасность один, Ярослав Всеволодович соединился с князем Владимиром Псковским и его сыном. Их сила всё равно была мала — даже из Нового Торжка под знамя Ярослава встали лишь люди с его княжеского двора, а "новгородцев мало". Зато к войску присоединились граждане Тороица во главе с храбрым князем Давыдом (братом Владимира Псковского: они были сыновьями Мстислава Храброго).

Уступая врагу в числе воинов, рать Ярослава сумела обратить литву вспять от Старой Руссы и, преследуя врага, разгромить его наголову близ Усвята. О жестокости сечи, в которой полегло 2 тысячи литовцев, говорит то, что, помимо рядовых русских воинов, в бою пали князь Давыд Торопецкий и меченосец Ярослава Василий. Зато русским удалось освободить весь взятый в набеге полон.

Видимо, после этого Ярослав Всеволодович не очень желал возвращаться в Новгород. Его вступление в города "следующем", т. е. начавшемся с марта году, летописец описал так, как будто князь занимал "стол" заново: "Пришёл князь Ярослав в Новгород и не положи того в гнев, что не пошли за ним"[49]. Это означало мир, временный, но от этого особенно драгоценный для новгородцев.

Отвлекшись от описания войн и распрей, летописец Великого Новгорода открыл нам одну из страниц быта республики. 16 апреля 1227 г., пишет он, преставился игумен Юрьевского монастыря Саватий, "архимандрит новгородский". Монастырь был вторым по старшинству на Руси (после Киево-Печерского), а его игумен — вторым после архиепископа священным лицом в Новгороде. Явно понимая, что борьба за его пост вновь перессорит сограждан, Саватий призвал владыку Антония, посадника Ивана Дмитровича и "всех новгородцев" (т. е. "золотых поясов") решать вопрос о своём преемнике. Никто не решился вступить в борьбу при умирающем; все решили поставить игуменом того, кого он благословит. Саватий выбрал грека, попа храма Святых Константина и Елены. Он принадлежал к белому духовенству, но не колебался в выборе: 2 марта постригся в монахи, а уже 8-го принял сан игумена. В том же году новгородцы на радостях заложили каменную церковь Святого Иакова в Неревском конце (одном из пяти районов) города.

Казалось бы, мирная церковная жизнь, описанная в летописи, далека от политических и военных событий. Увы, это было не так. Укрепление православия крайне беспокоило окопавшихся на восточных берегах Балтики крестоносцев и самого папу римского. В том же 1227 г. специально присланный папой легат объединил крестоносцев из Риги и Готланда в походе на непокорных язычников острова Сааремаа. Продолжавшееся не один год вооруженное сопротивление было подавлено. В связи с миссией легата папа Гонорий III обратился с посланием к тем, кого он считал стоящими за спиной непокорных его власти северных народов. В булле "ко всем королям Руссии"[50]папа требовал не чинить препятствий крестоносцам и недвусмысленно грозил Руси крестовым походом[51].

В том же году у Великого Новгорода возникли серьёзнейшие проблемы в землях финского племени емь. Судя по всему, проникшие туда со стороны Швеции миссионеры достигли больших успехов в пропаганде отпадения финнов от республики[52]. В начале 1227 г. Ярослав Всеволодович с дружиной и новгородцами (т. е. с большим войском) совершил стремительный поход по льду Финского залива до самых отдалённых земель еми, где, по сообщению Лаврентьевской летописи, ещё ни один из князей русских не бывал. Согласно новгородской летописи, он привёл множество пленных (видимо, крещёную католиками племенную знать)[53].

Более того, князь предпринял чрезвычайные меры по укреплению русского влияния среди финно-угров, в первый и единственный раз в средневековой истории Отечества массово крестив население зависимой территории. Если в 1210 г. новгородцы окрестили небольшую часть эстов вокруг Медвежьей Головы с целью защитить их от крестоносцев, то в 1227 г. "Ярослав Всеволодович, постав (своих людей. — Авт.), крестил множество корел, мало не все люди"[54].

Православие и язычество

В том же 1227 г., рассказывает новгородская летопись, князю Ярославу пришлось разбирать сложное дело о языческих волхвах. Появление в православном Новгороде четырёх волхвов выглядит странно: откуда они взялись через двести с лишним лет после крещения?!

Здесь следует разъяснить, что христианство распространялось на Руси постепенно и, за редкими исключениями, мирно. А главное — оно само усваивало многое из наследия народной культуры. Например, нелегкую борьбу вела церковь с языческими обрядами: хороводами и играми на реках возле костров, скоморохами и гаданиями. Век от века пыталось духовенство обуздать народные гулянья, шутки и смех, музыку и пение не церковное. Люди же, потихоньку новую веру усваивая, находили ей свое применение: например, чтобы вызвать дождь в засуху, стали катать по полю не волхва, а попа. Кончилось все тем, что христианство лишь постольку народом усвоилось, поскольку слилось с язычеством, вобрало в себя русские традиции.