Александр Невский. Друг Орды и враг Запада

Вдова Толуя Соркуктани-бэги, мать будущих великих ханов Мункэ (Менгу, 1251–1259) и Хубилая (который в 1260 г. перенёс столицу империи из Каракорума в Пекин), а также великого воина Хулагу — первого ильхана Ирана и основателя завоёванной его мечом империи Хулагидов, пользовалась огромным влиянием и вполне была способна не дать в обиду ставленников своего союзника Бату. Когда нужда в русских князьях миновала, Батый спокойно отослал Александра и Андрея за великокняжескими титулами в Каракорум.

Обычно историки считают, что формально правившая в Каракоруме вдова Гуюк-хана Огуль-Гаймыш из вредности перераспределила между братьями великие княжения: Владимирское дача Андрею, в Киевское — более почётное, но чисто номинальное — Александру. Основанием для всех многостраничных рассуждений является следующий текст Лаврентьевской летописи:

"Той же зимы (1249 г.) приехали Александр и Андрей от ханович, и приказачи Александру Киев и всю Русскую землю, а Андрей сел во Владимире на столе"[157].

Оснований винить братьев в ссоре и взаимных интригах этот текст не даёт. Александр, получив условный титул "великого князя Киевского и Русского", продолжал владеть Новгородом (по новгородской летописи, он туда вернулся в 1250 г. "из Орды и была радость великая в Новгороде)[158]. Согласно той же летописной статье великий князь Русский в 1249 г. дважды хоронил своих родственников во Владимире (в отсутствие Андрея, заметим). Семья, терявшая родственников, которые умирали именно в столице (только Михаил Ярославич ещё в 1248 г. погиб в бою с литовцами), старалась укрепить свои связи с другими влиятельными Рюриковичами.

Например, осенью 1250 г., когда митрополит Киевский и всея Руси приехал в Суздальскую землю, Андрей Ярославич женился на дочери Даниила Галицкого. Свадьба эта, которую историки тоже пытались изобразить выходкой Андрея против Александра, была сыграна, согласно летописи, во Владимире, "и много веселья было", а венчал молодых митрополит Кирилл. Затем владыка отправился в Новгород погостить у князя Александра. Тот после путешествия тяжко заболел, но выздоровел, по мнению летописца, "молитвой отца его Ярослава, и блаженного митрополита, и епископа Кирилла (Ростовской). — Авт.)"[159]. То есть новгородский летописец уже считал Ярослава снятым, в сохранении им православия нимало не сомневаясь.

А что же стало с папской грамотой Александру Невскому? Их было даже две! Историк А. А. Горский считает, что грамота от 22 января 1248 г. была направлена князю, "пока Александр пребывал в степях"[160], а если точнее — находился при хане Бату. Со стороны папы это был умный ход: если князь не покорится Риму, можно было довести до сведения Батыя приписанное Александру в грамоте нежелание "подставить выю… под ярмо татарских дикарей".

Ответ князя не сохранился, но, судя по новой грамоте Иннокентия IV от 15 ноября 1248 г., когда Александр был уже на пути в Каракорум, он не попался на хитрости папы. По мнению А.А. Горского, этот несохранившийся ответ "был уклончив или даже в основном положителен в отношении принятия покровительства римской церкви". Историк заключил это из второй папской грамоты и представил как "неудобный" для православного князя факт, будто он не был осведомлён, с какой наглостью папы приписывали своим адресатам намерения, каковых они вовсе не имели.

Во избежание кривотолков приведём и вторую, также насквозь лживую грамоту папы целиком, без всяких изъятий.

Второе послание Александру Невскому от папы римского

Александру, сиятельному королю Новгорода.

Господь отверз очи души твоей и наполнил тебя сиянием света своего, ибо, как узнали мы от нашего благословенного брага, архиепископа Прусского, легата Апостольского престола (Альберта фон Зуербеера. — Авт.), ты преданно искал и прозорливо обрел путь, который позволит тебе весьма легко и весьма быстро достичь врат райских. Однако ключи от этих врат Господь вверил блаженному Петру и его преемникам, римским папам, дабы они не впускали не признающих Римскую церковь, как Матерь нашей веры, и не почитающих папу — наместника Христа, с сердцем, исполненным послушанием и радости. А потому ты, дабы не быть удаленным им от врат, не угодив Богу, всячески высказывал рвение, чтобы путем истинного послушания приобщиться к единой главе Церкви. В знак этого ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян.

За это намерение твое мы воздаем искреннейшую хвалу Спасителю всех людей, который, никому не желая погибели, искупил грехи наши, пожертвовав собой, и смертью своей подарил нам жизнь, а множеством своих унижений даровал нам защиту от несправедливости. Мы, нежно заключая тебя как избранного сына Церкви в объятия наши, испытываем чувство умиления, равное тому чувству сладости Церкви, что ощутил ты, обретающийся в столь отдаленных краях, там, где множество людей смогут по примеру твоему достичь того же единения.