Александр Невский. Сборник

   — Ты, Путята с Тольцем, Еловитом и Лешком идите на Альту к Борису, а ты, Горясер, взяв своих людей, держи путь на Муром к Глебу. Не говорите никому о том, что я приказываю вам сделать... Уберите братьев моих Бориса и Глеба...

Бояре и боярцы вздрогнули, но ни слова не проронили. Молча поклонились они и вышли из гридницы.

   — Не медлите, — крикнул им вдогонку Святополк, — поезжайте сегодня же! — И, обращаясь затем к Рейнберну, жене и Фридриху, спросил: — Довольны ли теперь?

   — Такого мужа я люблю, — ответила Клотильда. — Я впрочем, и не сомневалась в тебе!

   — Помни, что папа и тесть твой Болеслав поддержат тебя, — сказал Рейнберн, возводя очи к небу.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

VI

На следующий день в Десятинной церкви состоялось отпевание и погребение тела почившего великого князя. Несколько дней спустя в великокняжеский терем переселились из Вышгорода жена Святополка Клотильда, опекун Рейнберн, патер Фридрих, все бояре Святополковы и челядь. Однако вскоре Клотильда с опекуном Рейнберном и ляшской челядью уехала в Краков к своему отцу Болеславу. С Клотильдой уезжал и Рейнберн, Фридрих же должен был остаться при Святополке для руководства им и сообщения в Краков о ходе дел, причём в случае надобности предполагалось выслать Святополку подмогу из Кракова.

Немного спустя после этого отъезда к великому князю был позван Якша.

   — Дивлюсь, — начал Святополк, — что нет ещё вестей, особенно от Путяты. От Горясера, правда, пока ещё и не может быть: до Глеба далеко. Но всё-таки... Боюсь, как бы люди, которые любят этих князей, узнав об убийстве их, не восстали против меня...

   — Так зачем же говорить людям, — ответил Якша, — что ты приказал убить их. Будем говорить, что мы не знаем, кто их убил, что ты за всех отвечать не можешь.

   — Мне кажется, — как бы не расслышав слов Якши, заговорил Святополк, — мне кажется, что Бориса и Глеба можно было оставить. Они не опасны...

Затем князь в раздумье проговорил:

   — Опаснее Ярослав. Надо подумать о нём: он хитёр... Что скажут Судислав Псковский, Брячислав Полоцкий, Станислав Смоленский и Святослав Древлянский? Мстислав опасен... Правда, он далеко; он на одном конце, а Ярослав на другом, и где он — никому точно не известно. Ему с Ярославом не перекликнуться. Станислав хворает, есть даже слух, что он умер. Судислав и Брячислав Ярослава не любят. Я уверен, что они не помогут ему. Мог бы пойти ему на помощь Святослав, да он не из смелых.

   — Главное, — перебил Якша, — чтобы в Киеве не было козней против нас и чтобы киевская дружина, которая пошла с Борисом на печенегов, не восстала против тебя. А раз она останется без Бориса, то что же ей делать, как не примкнуть к тебе? Ты должен, конечно, осыпать её милостями. Вот только старый волк Горисвет дичится нас и вместе с Предславой и Иларионом мутят людей.

   — Подожди, справлюсь я и с этим осиным гнездом — Берестовым. Пока же нельзя его трогать. Пускай говорят: вот, мол, как великодушен Святополк, коли даже своих явных врагов не трогает! Но придёт время — и я рассчитаюсь с ними. А что касается жены моей Клотильды и Рейнберна, то это очень хорошо, что они уехали. Люди косо смотрят на Рейнберна и на ляшскую челядь. Как ты думаешь, Якша, не распустить ли слух, что я развожусь с Клотильдой?

   — Нет, — ответил, подумав, Якша, — не нужно. Если бы этот слух дошёл до твоего тестя, то у него явилось бы подозрение, что ты и впрямь хочешь отделаться от неё и от него, а ведь он тебе нужен: без борьбы с Ярославом дело не обойдётся.

   — Да, но ведь он может и не узнать.

   — Слухом земля полнится, да и Фридрих тут при тебе. Разве тебе не известно, что он всё сообщает в Краков?

   — Пожалуй... Да, Фридрих стоит над моей душой, но придёт время, когда я и от него, и от Рейнберна, и от Болеслава избавлюсь! Но вот что, Якша, я слышал, что ты оттягал у кого-то огород.

   — Это тебе, княже, вероятно, на меня Фридрих наклеветал. Он хочет оттолкнуть тебя от меня...

   — Может быть... Впрочем, это твоё личное дело. Можешь делать что тебе угодно, но теперь, пока мы ещё не укрепились, надо быть осторожным. Отдай этот огород, если даже он по справедливости и твой. Я не оставлю тебя без вознаграждения теперь же... Потом, когда мы укрепимся, бери всё у кого захочешь.

   — Будь по-твоему, княже, — ответил Якша, — хоть огород и по справедливости мой: пусть возьмут его, но ты меня, скудного, не оставь без вознаграждения за эго лишение...

VII

Был знойный июльский день. Краем дремучего бора медленно двигалась небольшая дружина; впереди ехали два всадника. Один из них — широкоплечий рыжий детина с квадратным загорелым лицом и короткой бородой — обтёр красным платком лицо и обратился к своему товарищу, худощавому всаднику:

   — Да, Еловит, скоро наше дело покончится. Получим мы награду от великого князя и погуляем с тобой знатно. Давно уже жаждет душа моя настоящего веселья.