Александр Островский

Бальзаминовщина при благоприятных обстоятельствах, при уравнивания всего и вся, невзирая на разницу внутренних ценностей, может стать подавляющей силой, осуществляющей на деле свое «право» на блаженство за счет менее деятельных. Степень уверенности в своем «праве» на блаженство и дает превосходство ничтожеству, загребающему обеими руками и попирающему тех, кто стоит на пути, менее уверенных в своем праве на это блаженство. Не дай Бог видеть торжество бальзаминовщины, пока у него все кончается но пословице «За чем пойдешь, то и найдешь» (как названа третья, последняя пьеса), впрочем, можно растолковать по-разному ату народную мудрость.

«Старая пословица век не сломится». Он всегда был убежден, что слово — это высший дар, откровение, и тогда только оно полно энергии и внутренней силы, когда рождается из источников свежих, нравственно здоровых. Тогда только и возможна та простота, безыскусственность, которая всегда будет идеалом художника. Но когда нет этого источника, то все искажается, в ход пускается изощренность спекулятивной мысли, появляется всякая вычурность, искусственность.

Истинная мудрость ненавязчива. Так и пословица не навязывается, не хочет быть принужденной мудростью, несильным поучением и учением (ибо «премудрость одна, а мудростей много», то есть хитростей, по смыслу пословицы); она как бы шутливо оговаривается: «На пословицу, что на дурака, и суда нет». А ведь у нее, русской пословицы да поговорки, тысячелетняя история, еще до Нестора началась; «погибоша аки обре»; тут многовековой опыт народной жизни, народной мудрости, взгляд на мир и жизнь всеобъемлющий, всепроникающий. По пословицам угадывается склад национального характера и его особенности.

Пословица не назидает, не изрекает, она как бы ходит вокруг да около, но всегда вокруг главного, существенного, не уклоняясь от него и не заменяя его фикцией, не перевертывая с ног на голову, не искажая значения. Пословица оставляет последнее мнение за собою: «Все минется, одна правда останется». Пословица ходит около истины, намекает, недоговаривает, оттого эта истина живая, истина — жизнь. Истина не укладывается пословицей в прокрустово ложе. Нет, пословица дает разные грани явления, иногда противоположные, не боясь противоречий, ибо сама жизнь противоречива, в самом народе живут силы противоречивые, только умозрительные изречения и поучения боятся противоречий, ибо, кроме этой субъективной односторонности, в них ничего нет, и потому они быстро мертвеют. Что может вместиться, какое жизненное богатство, в те юридические формулы, которые им в университете преподносил Редкий с таким пафосом, как великое открытие? Законы! А народ говорит: «Закон — дышло — куда захочешь, туда и воротишь». У народа свое представление об устоях жизни: «Недолго той земле стоять, где учнут уставы ломать». Сколько мудрствований века, сколько теорий, претендующих на обновление человечества! А ведь «На всякого мудреца довольно простоты». Новые веяния, адвокатские речи о прогрессе, о новизне, а народ говорит: «Все по-новому да по-новому, а когда же по-доброму?» «Коммерческим» людям кажется все доступным, все продажным, а в народе говорят: «Не продажное, а заветное»; «На завет и цены нет».

Иная пословица — целый художественный образ, целая художественная картина. «Не глаза видят, а человек; не ухо слышит, а душа» — это сказано как будто о художнике. А сколько пластической мощи, опыта наблюдательности в образе: «Лес видит, а поле слышит». Какие психологические глубины: «Сердце без тайности — пустая грамотка», «Человек сам себе убийца». Сколько, должно быть, копилось опыта в народе, чтобы могла выработаться такая многозначительная, вызывающая каждого на свои догадки пословица: «В народе что в туче — в грозу все наружу выйдет».

В пословицах остаются жить великие имена, дорогие памяти народной. «Бородка Минина, а совесть глиняна» — любопытно, как в народном мнении историческое дело Минина кладет отсвет и на его моральный облик, отождествляется с совестью. Пословицами стало то, что когда-то было произнесено историческими лицами, написано писателями. От Владимира I пошло: «Руси есть веселие пити» (ах, это «веселие пити», лучше бы ему не быти!). От Александра Невского — «Не в силе Бог, а в правде». Из писателей наших — Крылов — «Ты сер, а я, приятель, сед», — Пушкин — «Щей горшок, да сам большой»… Раз-два, да и обчелся. Случайно не попадешь в авторы пословиц, это венец всего творчества.

В пословицах вековой народной мудростью осмыслена жизнь человеческая в ее коренных свойствах и потребностях, в цельности ее бытия. Ведь, в сущности, подобно тому, как все истинно значительное всегда просто, так в основе человеческой жизни — самые простые потребности чувства, душевные движения: человек испытывает голод, он любит, ненавидит, негодует, жалеет, радуется, верит, думает о смерти.