Александр Печерский: Прорыв в бессмертие

Основу для жизни грядущей без войн и расправ.

И он говорил, смерть отчетом коротким поправ.

Она его слушала, руку держала покорно.

И тут наконец он лицо ее точно узнал.

Конечно же, Люка!.. И он говорил и менял,

Ведя по-мужски себя, мир и людей чудотворно. 

Торопится время. Но эти стремительность, скорость

Дают нам возможность и тратить себя, и беречь,

Повсюду преследуя скромную выгоду, корысть,

Мир сделав добрей чуть и нравственней, в землю залечь.

Пускай наши планы меняют и рушат событья

И нас проверяют на прочность в труде, в войнах, в быте,

Да так проверяют порою — что стынет душа,

И после проверки мы так дорожим всем, дыша

Над каждым, к тебе обращенным, теплом тихо, тихо, —

Чтоб нежное чувство, любовь, не дай Бог, не спугнуть.

Пускай нас пытаются с главной дороги свернуть

И жить приучить мелко, алчно, беспамятно, дико, 

Но мы не сдаемся. И это до тонкости просто.

Хоть кажется невыполнимой задача порой!..

Чему посвятил я себя? Мне достались по росту

И счастье, и горе! Я — не богатырь, не герой,

Не мудрый ученый, не пылкий поэт поколенья,

Но мне довелось всю судьбу подчинить проявленью

Добра в нашем веке. На маленьком месте своем

Я то создавал — что мы все тыщи лет создаем

На этой планете и ради чего умираем,

О чем, смысл ища свой, болтаем в быту и в бреду, —

Я то создавал, сам в земном побывавши аду,

Что можно — напротив — наверно, назвать земным раем: 

То время, то жизни совместной людской состоянье,

В котором не будет уж места насилию, злу,

Предательству, станет надежней любовь, постоянней,

И голод, нужда, нищета превратятся в золу.

Я жизнью своею чудесной и обыкновенной —

Цепочкой поступков, гуманностью мысли мгновенной,

Привычкой к заботе о близких, к ответу на ту

Любовь, что от них получаю, на ту красоту

Пристрастья ко мне, нетерпимостью к злости жестокой

И подлости мерзкой, страны пониманьем своей —

Закладывал камень в создание рая. И дней

Не жалко растраченных, отданных службе высокой. 

Быть может, не все получалось, не все выходило,

И не награжден, не прославлен отчизной родной, —

Так я ж человек, я ведь делал лишь то, что под силу.

А кроме того, наши планы в пределы одной

Простой человеческой жизни не могут вместиться!

Они много шире! Все то, для чего жил, случится,

Но после и лучше! И даже прошедшее мы

Умеем менять, трансформировать в счастье, пойми,

Коль не отступаем в судьбы своей деле. Находит

Нас прошлое. Вот и меня ты нашла. И я рад,

Что смерть побеждаем мы… Только вот лица ребят

Мутнеют… Но ты говоришь, что и это проходит… 

Она изменилась в лице. Он все понял. Но нежность

Пронзила его. Он ее за коварство простил,

И выпрямил спину. Сама госпожа Неизбежность

Сидела пред ним. И его вздох последний вместил

В себя горький ужас пред полной разлукой с родными

И счастье — опять сладко произносить ее имя

И верить, что он не оставил в аду никого,

Что вновь в самый смертный момент она с ним, для него…

И радуясь, что он уходит на этот раз с нею,

Напрягся, ответственность чтоб удержать на себе

За всех, кого любит. Но дрожь вновь возникла в губе

И он улыбнулся, чтоб спрятать волненье, бледнея. 

Она повлекла его за руку мягко. Картинка

Январского утра сменилась, все стало иным.

«Пошли! — прошептала она. — Это только заминка!

Пора!» Та, что в сны приходила, явилась за ним.

Не струсил он, нет! Но на миг захотел обернуться,

Чтоб предупредить, щек любимых губами коснуться! —

Никак не хотелось снимать с себя груз этот, но

Он знал, что впервые ему выбирать не дано.

Они зашагали дорогою темной с огнями.

Она была рядом — как прежде, надежна, добра.

Они удалялись над зимним Ростовом с утра,

Теперь становясь лишь двадцатого века тенями.

Апрель 2011 г.

Обращение общественности к Президенту Российской Федерации

Президенту Российской Федерации

Владимиру Владимировичу Путину

Уважаемый Владимир Владимирович!

Зная Вас как последовательного и влиятельного лидера, неустанно напоминающего международному сообществу о ключевой роли СССР в Великой Победе, мы просим Вас лично особо отметить забытого героя той войны — офицера Красной Армии Александра Печерского.