Александр Пушкин: близкая эпоха

Екатерина Андреевна Карамзина (урожденная Колыванова, 1780–1851)

Вторая жена Н.М. Карамзина, сводная сестра П.А. Вяземского. Входит в первый донжуанский список Пушкина, видимо, под именем Катерина II. Пушкин был, скорее всего, влюблен в Екатерину в 1816 году и написал ей письмо с признанием, за которое потом давал, рыдая, объяснения в доме Карамзиных в Царском Селе. Екатерина Андреевна оставалась другом Пушкина всю его жизнь. Утром 28 января 1837 года умирающий Пушкин попросил Екатерину Карамзину приехать и перекрестить его, а затем поцеловал ей руку.

Возможно, ей посвящены строки:

…Друзья мои, – тогда подите к ней;
Скажите: взят он вечной тьмою…
И, может быть, об участи моей
Она вздохнет над урной гробовою.

Наталья Викторовна Строганова (урожденная Кочубей, 1800–1855)

Старшая дочь члена Негласного комитета, будущего министра внутренних дел Виктора Кочубея и Марии Васильчиковой, племянницы Натальи Кирилловны Загряжской (Разумовской). Летние месяцы, как и Бакунина, проводила с родителями на даче в Царском Селе, причем с лицеистами она была примерно одного возраста (на год моложе Пушкина). Грех было Александру не влюбиться в «воплощение грации», как позже назовет ее Михаил Сперанский.

В конце жизни Александра Сергеевича они снова встретились, правда, далеко не так мило. Случилось это на праздновании последнего пушкинского Нового года у Вяземских – там был и Дантес с невестой (Екатериной Гончаровой). По словам Веры Вяземской, «Пушкин с женою был тут же, и француз продолжал быть возле нее…»

Графиня Наталья Викторовна Строганова говорила княгине Вяземской, что у Пушкина был такой страшный вид, что, будь она его женой, она не решилась бы вернуться с ним домой.

Муж Натальи Викторовны, Александр Григорьевич Строганов (оказавшийся долгожителем: как и Наталья Петровна Голицына, он дожил до 95 лет), – родной брат Идалии Полетики, мрачной фигуры в биографии Пушкина. Идалия – троюродная сестра жены Пушкина (по своей бабушке Елизавете Александровне Загряжской). Поначалу у них с поэтом сложились хорошие, даже игривые отношения, но потом между ними пробежала черная кошка особо крупных размеров. Что-то пошло не так, как хотелось бы Идалии, и она резво переметнулась в стан пушкинских врагов. Возможно, на ее квартире прошла короткая встреча Натальи Николаевны с Дантесом (если таковая и впрямь была). Как и Александр Раевский, она, в принципе, могла быть автором злополучного анонимного письма в ноябре 1836 года.

Императрица Елизавета Алексеевна (урожденная Луиза Мария Августа Баденская, 1779–1826)

Если у императрицы Елизаветы Петровны было 15 тысяч платьев[33], то императрица Елизавета Алексеевна написала из России 15 тысяч писем своей матери, Фридерике Амалии, а это 1,28 письма в день в течение 32 лет. Уверен, что это неофициальный европейский рекорд.

Есть вероятность, что Пушкин в лицейские годы был влюблен в российскую императрицу, супругу Александра I. Ей посвящены эти строки:

…Но, признаюсь, под Геликоном,
Где Касталийский ток шумел,
Я, вдохновенный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой…

И, скорее всего, Елизавета Алексеевна попросит своего супруга смягчить вердикт по расшалившемуся в эпиграммах, одах и поступках Пушкину в мае 1820 года.

Топ-лист красавиц

Мария Ивановна Лопухина (урожденная графиня Толстая, 1779–1803) была сестрой Федора Толстого-Американца.

Ее необычную красоту успел запечатлеть Владимир Боровиковский в первые годы ее замужества. Мария в 18 лет вышла замуж за Степана Лопухина, сына орловского наместника – возможно, не столько по любви, сколько по воле родителей. Степану покровительствовал Павел I, так что в период его правления молодожены жили в Петербурге. Но после гибели царя Лопухин вышел в отставку, и супруги переехали в имение Богородское (Орехово-Зуевский район), которое Лопухин приобрел в качестве свадебного подарка.

Как и Амалия Ризнич, Мария Лопухина скончалась от чахотки. И всего-то в 24 года…

Говорили, что молодые девушки, посмотревшие на ее портрет, имели высокие шансы заболеть чахоткой. Впрочем, возможно, этот слух распускал брат покойной, мастер международного класса по распусканию слухов, Толстой-Американец. Он и забрал себе знаменитый портрет – ну, раз нельзя на него смотреть.