Александр Пушкин и его время

А Пушкин словно играет в кошки-мышки с генералом Бенкендорфом. Он выехал 12 октября в Петербург для организации «Литературной газеты», движимый своими душевными переживаниями — неудачами своих брачных намерений в сторону Натали Гончаровой, но прервал движение на Петербург и снова поскакал в спасительные Малинники, где остановился и жил до начала ноября.

Наконец, «собрав в Малинниках оброк», как он выражался, Пушкин продолжает путь на север.

«На днях приехал я в Петербург… Адрес мой у Демутa… В Петербурге тоска, тоска…» — пишет он 15 ноября С. Д. Киселеву.

По возвращении в Петербург Пушкина государь спросил его, как он смел проехать к армии. Пушкин ответил:

— С позволения главнокомандующего!

— Надо было спроситься у меня! — возразил царь. — Разве ты не знаешь, что армия моя?

Этот рассказ записан со слов самого Пушкина.

За полтора оставшихся месяца 1829 года хлопоты, со всемогущей помощью Жуковского, доведены до конца, разрешение на «Литературную газету» получено.

Первого января 1830 года «Литературная газета» вышла в свет. Очень труден был вопрос о редакторе — ни Пушкин, ни Вяземский не могли взять на себя такую обязанность, как «шельмованные». Редактором стал барон А. А. Дельвиг, хотя по складу своего характера он менее всего подходил для этого. Редакцию технически вел журналист Орест Михайлович Сомов, перехваченный Пушкиным прямо из булгаринской «Северной пчелы». «Литературная газета» выходила каждые пять дней, в цензуру представлялись корректурные гранки.

«Цель сей газеты, — как гласила ее программа, — была знакомить образованную публику с новейшими произведениями литературы европейской, а в особенности — российской».

Открыл первый номер «Литературной газеты» Пушкин отрывком из восьмой главы «Евгения Онегина»; во втором номере появилось его «Брожу ли я средь улиц шумных». В номере восьмом пошел отрывок из «Путешествия в Арзрум» — «Военно-Грузинская дорога»; «Ассамблея при Петре I» из «Арапа Петра Великого» пошла в тринадцатом номере; кроме этих художественных произведений, Пушкин много выступает в «Литературной газете» как критик со статьями и заметками — об «Истории русского народа» Полевого (№ 4 и 12), о «Юрии Милославском» Загоскина (№ 5), об альманахе «Денница» (№ 8), о «Записках Видока» (№ 20).

Так начался скорбный и славный путь «Литературной газеты».

Вести газету оказалось очень трудно, несмотря на блестящий состав сотрудников, а может быть, благодаря именно этому обстоятельству. Сверкающее имя Пушкина привлекало усугубленное внимание всего цензурного аппарата. Чтобы не запаздывать с выходом газеты, в корректурах загодя приходилось в самых безобидных заметках заменять. слово «республика», например, словом «общество», слово «мятежник» означалось как «злодей» и т. д. и т. п. Трудности с цензурой начались уже с пятого номера. В этом номере напечатана была статья П. А. Катенина — одна из статей серии «Рассуждений и критических разборов», озаглавленная «О поэзии европейской».

К светской цензуре была добавлена еще и духовная.

Высокий культурный тон «Литературной газеты» вызвал раздражение у петербургских конкурирующих изданий. Пушкинская группа литераторов за культурный тон газету за ее высокие установки получила кличку «литературной аристократии», остро переделанную Вяземским, хорошим полемистом, в «аристократию талантов».

«Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости», — писал Пушкин.

И Пушкин продолжает углублять эту тему:

«Писатели, известные у нас под именем аристократов, ввели обыкновение, весьма вредное литературе: не отвечать на критики… Что же это в самом деле? Разве и впрямь они гнушаются своим братом-литератором; или они вообразили себя и в самом деле аристократами? Весьма же они ошибаются: журналы назвали их так в шутку, иронически (смотри «Северную пчелу», «Северный Меркурий»).

Всё это не отговорка. Если уж ты пришел в кабак, то не прогневайся — какова компания, таков и разговор; если на улице шалун швырнет в тебя грязью, то смешно тебе вызывать его биться на шпагах, а не поколотить его просто».

Так Пушкин приходит к утверждению некой необходимости для «аристокрации» активно, не стесняясь, отстаивать свою полезность, свою правоту…

Пушкин сам выступает в четвертом номере «Литературной газеты» с критикой «Истории русского народа», труда Н. Полевого.

Пушкин начинает с того, что протестует против пышного посвящения Полевым своего труда «Г-ну Нибуру, первому историку нашего века». Нет ли тут со стороны Полевого излишней самонадеянности? — спрашивает Пушкин. «…Кем и каким образом г. Полевой уполномочен назначать места писателям, заслуживший всемирную известность?»

Далее Пушкин цитирует самого Полевого:

«Я не поколебался писать историю России после Карамзина; утвердительно скажу, что я верно изобразил историю России; я знал подробности событий, я чувствовал их, как русский; я был беспристрастен, как гражданин мира»… и т. д.