Александр Пушкин в любви

Пушкин начинает удивлять общество своим поведением, своим все более увеличивающимся неврозом, появившемся на почве ревности и неудач. Другая молодая особа, дочь любимой им когда-то Екатерины Андреевны Карамзиной, Софья Николаевна, рассказывая о веселом праздничном вечере и танцах, писала: «Получился настоящий бал, и очень веселый, если судить по лицам гостей, все, за исключением Александра Пушкина, который все время грустен, задумчив и чем-то озабочен. Его блуждающий, дикий, рассеянный взгляд с вызывающим тревогу вниманием останавливается лишь на его жене и Дантесе, который продолжает все те же штуки, что и прежде,-не отходя ни на шаг от Екатерины Гончаровой, он издали бросает нежные взгляды на Натали, с которой, в конце: концов, все же танцевал мазурку. Жалко было смотреть на фигуру Пушкина, который стоял напротив них, в дверях, молчаливый, бледный и угрожающий!».

На лицо были все признаки начинающегося невроза. Вспыльчивость Пушкина, его ревность, и нетерпимость, проявляемая по отношению к обществу, и служившая ранее как бы психологической защитой от давления других людей, теперь становится препятствием для спокойной жизни. Теперь характер поэта не помогает ему справиться с жизнью, спрятать истинные порывы и романтические образы «Я» под внешней распущенностью. Конфликт «либидо», определяющее характер, с содержанием «Я», в котором сосредоточились истинные душевные порывы Пушкина, привели к резкому возбуждению психики. Этот конфликт не удается погасить, никто из окружающих не видит развивающейся психической болезни.

На поэта обрушивается еще один удар. Пушкин не подозревал, что в отношения Дантеса и уже влез и барон Геккерн. Никто не знает, какие причины заставили его это сделать. Летом 1836 года он усыновил Дантеса, передав ему и свое имя, и свое состояние. Может быть он, ревнуя своего приемного сына (и любовника) к Натали, действительно хотел остановить их увлечение:

«Она (Пушкина) сама может засвидетельствовать, – утверждал Геккерн-старший после дуэли, – сколько раз предостерегал я ее от пропасти, в которую она летела; она скажет, что в своих разговорах с нею я доводил свою откровенность до выражений, которые должны были ее оскорбить, но вместе с тем и открыть ей глаза; по крайней мере, я на это надеялся».

Или, может быть,зная о безнадежной любви Дантеса,барон Геккерн уговаривал жену поэта "изменить своему долгу и спасти ее сына". Об этом рассказывала сама Наталья Николаевна и сестре Александрине, и, может быть, Пушкину.

«Старик Геккерен, – писала А. Арапова, – всячески заманивал Наталью Николаевну на скользкий путь. Едва ей удастся избегнуть встречи с ним, как, всюду преследуя ее, он, как тень, вырастает опять перед ней, искусно находя случаи нашептывать ей о безумной любви сына, способного, в порыве отчаяния, наложить на себя руки, описывая картины его мук и негодуя на ее холодность и бессердечие. Раз, на балу в Дворянском Собрании, полагая, что почва уже достаточно подготовлена, он настойчиво принялся излагать ей целый план бегства за границу, обдуманный до мельчайших подробностей, под его дипломатической эгидой… Вернувшись с бала, Наталья Николаевна, еще кипевшая негодованием, передала Александре Николаевне это позорное предложение».

Есть основание думать, что барон продолжал роковым образом руководить событиями. Вероятно, до Натальи Николаевны дошло и письмо его к одной даме, где Геккерн – старший, пытаясь обелить сына, прозрачно намекает на существующую связь между ней и его приемным сыном. Но молодая женщина не сумела дать отпор опытному интригану, и, выслушивая вкрадчивые речи и грязные намеки, оказалась в очень неловком положении. Все обострилось после ее неожиданного свидания с Дантесом на квартире Идалии Полетики.

Красавица Идалия была близкой приятельницей Натали. Молодые женщины познакомились еще в 1831 году. Идалия Полетика была умна, прелестна, благовоспитанна, у нее были большие голубые, ласковые и кокетливые глаза. Она олицетворяла тип обаятельной женщины не столько миловидностью лица, как складом. блестящего ума, веселостью и живостью характера, доставлявшими ей всюду постоянный и несомненный успех. В числе ее поклонников самым верным, искренне влюбленным и беззаветно преданным был в то время П.П. Ланской, будущий муж Натальи Николаевны.

Пушкин всегда хорошо относился к Идалии. «Полетике скажи, что за поцелуем ее явлюсь лично, а что-де на почте не принимают», – пишет поэт Вяземским и Карамзиным. И вот эта женщина становится его врагом, потому что поэт, обычно не пропускавший легкой интрижки, отверг любовь Идалии и даже посмеялся над ней. В отместку красавица подготовила на своей квартире свидание Дантеса со своей подругой.