Александр Столетов

В эти дни Александр Григорьевич работает над третьей статьей о критическом состоянии тел. В ней он беспощадно выступает против любых искажений этой теории и положении дел вообще. За его непримиримость его часто журят друзья и подшучивают над ним. Так, в своем письме математик Н. Я. Сонин пишет: «Прочитал Ваши четыре статьи и последнее письмо и пришел к заключению, что свойство доктрины о непрерывности и критическом состоянии выражается, между прочим, в повышенной раздражительности у ее приверженцев. Не будучи таковым, я останусь в жидком состоянии даже тогда, когда температура наших споров перейдет за критическую».

Непримиримость Столетова и огромное внимание к деталям проявляются у ученого и в рецензиях на диссертации, но при этом Александр Григорьевич всегда был, по словам Соколова, готов к диалогу и мог открыто признать свою ошибку, если таковая имела место быть.

И вот на рассмотрение кафедры предоставляет свою диссертацию «Исследования по математической физике» ученик Столетова – князь Б. Б. Голицын.

Александр Григорьевич, назначенный рецензентом, находит в ней ряд ошибок и суждений, не принятых к тому времени наукой. Да, через несколько лет положение о теплоте лучистой энергии войдет в физику, но на тот момент его правильность не мог доказать даже сам автор диссертации. И это отсутствие доказательств лишь подкрепляет рецензента в своих суждениях.

Столетов указывает на слабые места и просит студента внести ряд исправлений. Но Голицын наотрез отказывается. По просьбе первого рецензента выделяют второго, профессора Соколова, который соглашается со всеми сделанными замечаниями. Но юный князь решительно не идет на диалог. И тогда Столетов и Соколов дают на диссертацию отрицательный отзыв.

Заседание ученого совета назначается на 14 апреля (на тот же день, что и баллотировку в академию) и выливается в подлинную расправу над Столетовым.

Все с самого начала пошло не по уставу: председателем комиссии становится не декан, как должно быть, а попечитель, граф Капнист. Декан Некрасов же, в свою очередь, тоже вопреки всем правилам становится адвокатом Голицына.

Самыми первыми, по сложившемуся обычаю, слово держат рецензенты. Но на этом заседании начинает говорить самым первым адвокат Некрасов, не давая слова Соколову и Столетову. После него рецензентам тоже не дают слова – вместо этого зачитывают ответ самого диссертанта на их отзывы, любезно предоставленные Голицыну Некрасовым, что тоже является грубейшим нарушением. По правилам, молодой ученый может познакомиться с отзывами только на защите и уж точно не имеет права выступать на совете по поводу своей работы.

И только после этого слово дают Столетову.

– Весь доклад профессора Некрасова представляет собой не независимую критику диссертации Голицына, а критику отзыва уполномоченных факультетом рецензентов. Доклад ставит себе целью – по пунктам опровергнуть выраженные в нашем отзыве утверждения и не содержит ни одного указания о диссертации, не внушенного непосредственно текстом отзыва. Такого рода доклад не соответствует цели и неприличен по форме, – говорит Столетов и замечает согласный кивок Тимирязева. – Считаю ниже своего достоинства отвечать на критику профессора Некрасова антикритикой, как ни легка была бы такая задача. Неприличный памфлет профессора Некрасова есть не более как акт слепой враждебности ко мне.

Не отмалчивается в стороне и друг Тимирязев.

– Никогда еще факультет, с тех пор как я имею честь присутствовать в его заседаниях, не подвергался подобному оскорблению, – гневно произносит он, а затем с горечью иронизирует. – Заботящийся о сохранении своего достоинства профессор окажется впредь вынужденным отклонять от себя рассмотрение ученых трудов, зная наперед, что при этом исполнении самой тяжелой и ответственной служебной обязанности он не огражден, даже в заседаниях факультета, от оскорблений, всегда возможных со стороны авторов, труды которых будут признаны неудовлетворительными.

Он предлагает диссертанту передать свою работу одному из семи российский университетов, как это принято в подобных случаях.

В конце концов рассмотрение диссертации перенесут на осень.

Придя вечером домой, Столетов узнает, что баллотировка не состоялась. В протоколах заседания записано: «Назначенная согласно протоколу предыдущего заседания баллотировка в ординарные академики по физике профессора Московского университета Столетова по распоряжению Его Императорского Высочества Августейшего президента отложена на неопределенный срок».

Об этом есть запись в дневнике Константина Романова: «В академии было очередное заседание… Предполагалась баллотировка профессора Столетова в ордин[арные] академики по математической физике. Но ввиду того, что у Столетова, как человека с беспокойным нравом, много противников, и он, наверно, был бы заболотирован, я отложил голосование на неопределенный срок».