Александр Суворов

— Так это как бы, братцы, у нас с гвардией сурьез не вышел: ведь гвардия вся за царицу!

— Пожалуй!

Говор в рядах стих. Не оттого, что солдаты призадумались над неизвестной целью внезапного похода, а потому, что дорога лесная была очень трудна: по мокрой глине разъезжались ноги, под сапогами все время хлюпала вода, сверху, с елей, порывы ветра стряхивали целые ушаты воды. Безмолвие в рядах сменилось ропотом. Солдаты бранили и старого полковника, и нового, и царицу Екатерину, и ее сына Павла, и все начальство сверху донизу. Никакой команды больше не подавалось. Обер-офицеры шли молча впереди взводов с мушкетами на плече, не останавливая ни ругани, ни говора солдат. Подняв воротники плащей и нахлобучив шляпы, ехали на конях ротные командиры.

В разрывы облаков глянули бледные звезды. Дождь перестал. Сделалось светлее. Полк на марше растянулся. Солдаты шли вразброд, с подоткнутыми полами плащей, обрызганные по пояс грязью; с плащей струилась вода. В одном месте на полянке суздальцы встретили на коне, обрызганном по пах грязью, солдата в синем намокшем плаще; голова солдата обвязана платком — видно, шляпу у него сбило веткой в лесу или снесло ветром. Солдат был чужой.

— Эй, служба! — крикнули ему из рядов. — Не знаешь, куда нас ведут?

— Знаю! — ответил солдат. — Прибавь шагу… Скоро! Скоро! Скоро!

Солдат, оглядывая угрюмые лица суздальцев, пропустил несколько взводов, хлестнул коня нагайкой и ускакал вперед.

Дорога расширилась. Полк вышел на открытое место, подтянулся. Скомандовали:

— Стой!

Солдаты увидели перед собой большую поляну. Вдали, у края леса, — старинный монастырь, окруженный белой каменной стеной. На колокольне били в малый колокол к заутрене. Ворота под колокольней заперты.

Перед полком на бугорке стояли кружком на конях штаб-офицеры, сняв шляпы, и старый полковник, сердитый, в шляпе, нахлобученной на глаза; все они смотрели мокрыми курицами. А среди них — встреченный полком в лесу на рассвете солдат в синем плаще, с обвязанной платком головой. Он что-то говорил, рубя левой рукой, а в правой, опущенной, — нагайка. Офицеры в смущении молчали. Поодаль на рослом жеребце сидел ночной великан. Это был Прохор Дубасов. Тот же, кого суздальцы приняли за солдата, оказался новым их полковником.

Суворов резко оборвал речь, огрел нагайкой коня и подскакал к полку:

— Здорово, братцы суздальцы!

Полк отозвался невнятным, нестройным гулом.

— Хотел я, суздальцы, привести вас к готовым кашам. Палатки приказал здесь на поле загодя поставить. Да, вишь ты, обоз с дороги сбился — не туда пошел. Не мудрено: в такую непогоду — статочное дело. Ну, что делать!.. Гляди-ка, братцы! — Суворов указал нагайкой на монастырь. — Печь в братской кухне топится. Отцы святые блины печь собрались. Сем-ка, я попрошу у них погреться!

Рокот смеха пробежал по рядам. Суворов ударил коня и поскакал к воротам монастыря.

С любопытством смотрели солдаты вслед Суворову. Туда же обернулись и командиры на конях, но никто из них не двинулся с места.

Суворов подскакал к воротам и постучался в них кнутовищем. Из калитки вышел монах. Суворов ему что-то говорил. Монах отмахнулся, развел руками и ушел назад, затворив за собой калитку. Суворов ждал. Монах вернулся и с поклоном что-то доложил.

Суворов постоял минуту, взвил коня на дыбы и поскакал к полку.

— Вот, суздальцы, беда! — весело крикнул Суворов, осадив коня перед фронтом. — Зовет меня архимандрит с господами офицерами на блины и чашку чая. А вас-то, слышь ты, много, пустить не хочет. Признаться, я люблю чаек, да вас мне жалко…

Суворов опустил голову, как бы задумавшись. Встряхнулся, расцвел улыбкой и крикнул:

— Приказываю взять монастырь штурмом! Прапорщики, со знамен чехлы долой!

Развернулись, защелкав на ветру, полковое и батальонные знамена. Командиры подскакали к своим ротам. Послышалась команда: «Бегом — ступай!» Суворов поскакал к монастырю. Суздальцы, взяв ружья наперевес, побежали к монастырю с криками и смехом вслед Суворову. За ним скакал Дубасов. На холме остался один старый полковник. Он сделал из руки козырек, не веря глазам своим. Потом покачал головой, тронул коня с места и поехал прочь от монастыря, обратно в Ладогу.

Солдаты сгрудились у монастырских ворот и криками требовали, чтобы им открыли. Оттуда не отзывались. Не принимая дела всерьез, офицеры перестали командовать. Солдаты окружили монастырь муравьиной хлопотливой толпой, не зная, как и к чему приступиться. Суворов указал нагайкой на кучу бревен, заготовленных для монастырских надобностей. Один из суздальцев уловил жест Суворова, бросился к бревнам с криком:

— Бери, ребята!

— Спасибо, удалец! — крикнул Суворов. Как звать?

— Иван Сергеев, — отозвался солдат. Эй ты, великан, слезь с коня, подсоби! — крикнул Сергеев Дубасову.

Прохор соскочил с коня и приподнял бревно с комля. К нему пристало еще несколько солдат. Солдаты с мерным криком начали бить бревном в ворота. Ворота затрещали. Из монастыря послышались крики.

— Ну-ка, раз! Еще маленький разок! Еще раз! — кричал Дубасов.

Откуда-то взялась высокая стремянка. Солдаты приставили ее к стене и полезли вверх.