Александр Великий. Смерть бога

Можно сделать вывод: любой письменный документ того времени, рассказывавший о смерти Александра, составлялся под воздействием страха, предубеждения, пропаганды, цензурных рогаток или нарочитого забвения. Один человек мог пролить свет на всю эту путаницу и дать правдивое описание событий. Птолемей был писателем, которому нечего было бояться. Он являлся личным телохранителем Александра, дегустатором, сатрапом, а позже — царем Египта, основателем культа Сераписа. Птолемей написал собственные воспоминания в начале 280 года до н. э., то есть через сорок лет после смерти Александра. Ознакомиться с ними мы, к сожалению, можем лишь через Арриана, заявившего, что, кроме приведенных в рассказе фактов, Птолемей ничего более не может прибавить к обстоятельствам смерти Александра. Но ведь Птолемей был очевидцем произошедших в Вавилоне событий. У него была возможность точно описать, что тогда случилось, и с помощью старого своего боевого товарища Кассандра оповестить общественность. У Арриана имелось два источника: Аристобул (у того была причина держать рот на замке) и Птолемей, и он ничего нового нам не говорит. Птолемей, писатель, а возможно и брат Александра по отцу, был другом великого завоевателя с юных лет. Он сражался с Александром плечо к плечу, защищал его шатер и отвечал за безопасность царя. Возможность рассказать о последних днях Александра у него, несомненно, была, только он не захотел ею воспользоваться. Арриан заявляет, что, рассуждая о смерти Александра, он просто пересказывает «Дворцовые дневники». Затем он добавляет: «Кроме этого, ни Птолемей, ни Аристобул ничего более не сообщили». Заметно, что отчет Птолемея о смерти Александра почти совпадает с содержанием «Дворцовых дневников», а потому и подозрение, что «Дневники» были работой Птолемея, только усиливается. Однако, как мы увидим, Птолемей помалкивает там, где ему следовало бы высказаться. Написал он свою работу незадолго до смерти. В ней он предстает перед нами в образе грубовато-добродушного солдата, ограничивавшегося военными вопросами. Он заявляет, что был послушным командиром, исполнявшим приказы главнокомандующего. Умалчивая о подробностях последнего пира Александра в доме Мидия, Птолемей просто следует своему жизненному кредо: «Молчание — золото».

История с ядом замечательна тем, что она фактически называет имена убийц Александра, перечисляет помощников и описывает, как все происходило. Но так ли было все на самом деле? Заговорщики поделены здесь на две группы: семейство Антипатра и группа наделенных властными полномочиями высокопоставленных командиров, которых Антипатр даже не видел до этого в течение одиннадцати лет. Что же, они объединились ради убийства Александра? Если так, то зачем им выступать против человека, который не только позволил им разрушить Персеполь, но и предварительно дал разграбить его богатства? Арриан и Плутарх не могут представить себе, что любимый ими герой — какие бы ни были у него недостатки — был убит в результате заговора. Напрашивается вопрос: что же случилось с их великим героем, что им пришлось его устранить? Каков мотив убийства?

ГЛАВА ПЯТАЯ Мотив

Но, может быть, ты спросишь: этот грех,

Как он созрел? Мне жены нашептали.

Еврипид. «Андромаха»

В год смерти, несмотря на все то, что ему пришлось пережить, Александр не слишком сильно отличался от молодого царя-воина времен 336 года до н. э. Существует традиция смотреть на Александра Македонского как на воплощение греческого бога Аполлона. Гегелевские определения «герой истории» и «колосс, хранящий мир» производят сильное впечатление. Легко представить себе его, образованного греческого воина, законодателя, властителя, того, кто принес с собой в дикую Азию порядок, гармонию и шедевры западной культуры. Прижизненные портреты Александра усиливают эффект: кудри, обрамляющие благородное чело, чуть склоненная голова, мечтательное девичье выражение глаз, ну как тут устоять? Мы ослеплены его военным гением, необычайной воинской отвагой, вспоминаем эпизоды из жизни, где Александр предстает обаятельным и великодушным человеком.

Все это ложь. Томас С. Элиот сказал как-то: «Часто острой боли реальности мы предпочитаем снотворное». Слова эти как нельзя лучше относятся к изучению жизни Александра Великого. Идеальный исторический герой является в большей мере созданием историков империалистических Германии и Англии конца XIX — начала XX столетия, таких, например, как У. Вилькен и В. Тарн, больших ученых, эрудитов, плененных, однако, мечтой. Они игнорировали жестокую реальность, не замечая, что человек, которого они воспевали, оставил после себя глубокий кровавый шрам — от Геллеспонта до границ с Индией.