Александр Зиновьев. Прометей отвергнутый

Через какое-то время его вызвали в Особый отдел и попросили написать автобиографию, подозрительно пристально расспрашивая о причинах, побудивших его оставить институт, пойти добровольно в армию, о выходе из комсомола. Насочинял, отписался, но если бы не скорая война и предвещавшие её реорганизации и перемещения, ещё неизвестно, какими бы оказались последствия той дружбы.

Почему этот симпатичный, воспитанный мальчик так поступил? Зачем? Он ведь ничего плохого лично ему не сделал. Напротив, всегда старался помочь, поддержать. Какова природа предательства? Каковы её истоки? Тут одной психологией не обойтись. Пошло. Да и ничего не проясняет. Напротив, запутывает, уводит в дебри иррационального. Надо искать в очевидном. Истина всегда открыта.

Предательство — не единоличный акт, а результат совместных действий. Если бы не было тех, кому доносить, не было бы и доносчиков. Вот в чём дело. Нужно показать механизм взаимодействия интересов, выстроить систему, порядок. И главный в этой системе — не предатель. Предателей миллионы. Они — побочный продукт. Главный тот, кто заказывает музыку.

Свою повесть Зиновьев выстраивает вокруг образа полкового особиста. Это даёт ему возможность представить широкую панораму осведомительской деятельности, описать типы и функции доносов, их тематику и объекты. Всё это иллюстрируется примерами, историями, анекдотами. Его повесть — месть предательству. Его месть — правда. И пусть ему ещё не всё удаётся с точки зрения литературной формы, явно устаревшей для такого материала, он определился с методом. Его художественное кредо — беспощадность!

Он отдаёт отчёт, насколько рискован замысел и какие могут быть последствия, если рукопись попадёт в чужие руки, но тема — жжёт. Не отпускает. Она слишком больно далась ему, чтобы отказаться. И ещё, он чувствует, что ухватил что-то существенно важное в характеристике того общества, которое сложилось в СССР, в котором он вырос и в котором предстоит жить. Предательство как-то связано с самой природой советского общества. Нет, само по себе оно, конечно, не является его сутью. Да и предатели были во все времена и во всех странах. Евангельская истина! Но те масштабы, которых достигло предательство в социальной практике советских людей, заставляют взглянуть на него как на феномен, специфически присущий именно такому типу их объединения. Проще говоря, социализму. И даже — что кривить душой! — коммунизму.

Предательство как социальный феномен реального коммунизма станет одной из главных тем будущих романов Зиновьева. Его герои не мыслят себя без этого. Они непрерывно, усердно, настойчиво, красноречиво, с выдумкой и фантазией, преодолевая страх и тошноту, мучительно, изнемогая и корчась, пишут друг на друга доносы. Без роздыха. Наперегонки. Писание доносов для них — почти физиологическая потребность. Как еда, сон, испражнение, секс. Для них это так естественно, что никто уже и не обращает внимания. Что естественно, то не безобразно. Выпил лишку пива — пошёл под кустик, отлил. Поболтал в компании от души — стукнул куда надо.

В «Повести о предательстве» Зиновьев предпринял первую попытку системного описания предательства как социального феномена, хотя и не был до конца удовлетворён тем, что получилось. Через некоторое время (это отдельная история) повесть пришлось уничтожить. Частично он восстановит её в романе «Нашей юности полёт», включив в состав многоуровневого художественно-социологического исследования феномена предательства.

Рукопись повести — единственный трофей, который он привезёт с войны.

В полку Зиновьев пробыл до последнего дня его существования.

30 мая 1946 года приказом командира полка по личному составу № 94 гвардии младший лейтенант А. А. Зиновьев на основании плана перемещения офицерского состава 110-го гв. ШАВП, утверждённого командующим 2-й Воздушной армией от 29 мая 1946 года, откомандировывался «в резерв» с 1 июня 1946 года[176].

31 мая 1946 года приказом по полку № 78 в соответствии с директивой Генерального штаба Вооружённых сил Союза ССР № ОРГ/1/98 от 5.5.1946 года, приказом 2-й Воздушной армии № 0010 от 13.5.1946 года и 1-го Гвардейского штурмового авиационного корпуса № 0050 от 14.5.1946 года 110-й Гвардейский штурмовой авиационный висленский ордена Александра Невского полк считался расформированным[177].

Зиновьев прослужил пять лет и десять месяцев. С ноября 1940-го по июнь 1946 года. Все годы войны. Он встретил её на западных рубежах и завершил в боях за Прагу. Но так сложилось, что в действующей армии он был только полтора месяца. В воздухе во время боевых вылетов Зиновьев провёл 20 часов. Непосредственно в боевых действиях — 158 минут. Такое впечатление, что Судьба, дав ему испытать и лично пережить ключевые моменты воинской и военной службы, сознательно ограничила его участие в зоне активных событий. Берегла для иных целей. Видела иной его миссию.