Александра

– Не думаю. Папа не любит шумной столицы, и я не помню, чтобы он туда ездил. Мама на суд приезжала сама. Хотя я могу чего-то и не знать. Историю с дедом я тебе рассказывала? Отец женился лет через пять-шесть после развода, я школу заканчивала. Моя мачеха на семь лет старше меня, но живем дружно. Наверное, потому, что отдельно. Вот, приехали, – закончила она разговор, паркуясь на полупустой стоянке.

Они с сумками вошли в холл небольшого пансионата. У стойки дежурного стоял бывший майор ВДВ, а ныне его директор,

Костенко Роман Анатольевич.

– Здравствуйте, – сказала Саша, обнимая старого друга отца. Сколько же мы не виделись? – спросила она, протягивая дежурной паспорт, в котором лежала сложенная купюра.

– Года два, как минимум. Как отец? Ты почему на один день всего выбралась? Дальше у нас «грибной» сезон начнется.

– Служба, Роман Анатольевич. Папа все воюет. Мы завтра к вечеру уедем. Как Ваш общепит, работает?

– Все у нас работает по высшему разряду. Ужинать будете и оцените. Отдыхайте, Александра Николаевна.

Получив ключи, они поднялись в номер. По ощущениям, это был номер для новобрачных. Все в белых тонах. Очень большая кровать, плазменный телевизор на стене, холодильник с фруктами и напитками, журнальный столик, два кресла. Большая ванная комната с косметикой, полотенцами и халатами.

– Как тебе апартаменты? Обед мы пропустили, а ужинать будем во время. У них свой небольшой ресторанчик. Не удивляйся переменами в служебной деятельности. Костенко служил с моим отцом лет десять. После пятидесяти, если ты не генерал, то ты, в лучшем случае, пенсионер. Здесь не играет роли твоя выслуга, твой опыт и желание служить дальше. Молодежь «подпирает». А уж, если ты получил пенсионное удостоверение, ни кому до тебя нет дела и вспомнить о тебе может лишь военкомат. Ты чувствуешь, какой здесь воздух? – спросила Саша, открывая окно. – Надо обязательно вечером прогуляться. С чего начнем?

– С разбора сумок, с мытья рук и с шампанского, – ответил Макс, разбирая свою сумку. – Саш, я не стал предлагать клубнику детям, она импортная. Пусть дождутся местной.

– Прохоров, ты романтик? Шампанское, шоколад, фрукты и ягода. Что еще есть в твоем арсенале? Или это стандартный набор коварного соблазнителя?

– Ты, Саша, с самого утра пытаешься меня в чем-то обвинить и обидеть. Почему? – вынув из сумки вещи, спросил он.

– Честно ответить? – моя руки под краном, спросила Саша.

– Правдиво, насколько это возможно.

– Не знаю. Я чувствую, что делаю что-то не так, а продолжаю делать. Знаю, что поступаю дурно, а сдержать себя не могу. Я рада тому, что ты приехал, но не знаю, как себя с тобой вести. Сейчас я вся на эмоциях, а разум остался в городе.

– Из всего сказанного, я мало чего понял, а вот то, что рада, но при этом разум остался в городе, меня устраивает больше всего, – сказал он, обнимая Сашу за плечи и целуя. – Обещай мне только одно: пусть твой разум остается там, как минимум, до завтрашнего вечера.

Он снял с ее плеч лямки комбинезона, расстегнул пуговицы и джинсовый «панцирь» упал к ее ногам. Рубашка приземлилась рядом. Покрывало было небрежно сброшено с кровати, и спина Саши коснулась шелковой простыни. Она не ждала чего-то нового и хотела только повторение сказки трехнедельной давности. А зря. Сегодня она была не просто партнершей Максима, а желанной для него и это ей нравилось. Она выбросила из головы свои недавние проблемы и переживания, погружаясь в водоворот страсти…

– Шампанского? – спросил Максим.

– После душа, – ответила Саша, не стесняясь своей наготы, идя в ванную.

– Я с тобой.

– Откуда столько энергии?

– А ты предпочла бы, чтобы я уснул? Я три недели мечтал об этом.

– Мечтал о душе? У вас в городе проблемы с водой? – шутила она.

– У нас в городе нет тебя, – ответил он, целуя ее. – Какая же ты «поперечная». Может, твоя необыкновенность основана именно на этом?

Саша хотела казаться беспечной, переводя его слова в шутку, чтобы скрыть свое волнение и нахлынувшие чувства. Все, что было до Максима с Олегом, было прекрасно, но то, что делал он, было восхитительно, волшебно. Водные процедуры для них закончились, и, облачившись в халаты, оба рухнули на кровать.

– Ты живой? – спросила Саша, переворачиваясь на живот и подперев голову руками, глядя на Максима.

– Я плохо выгляжу? – спросил он, поправляя ей волосы.

– На первый взгляд больших изменений нет, а табличка на лбу сменилась. Теперь на ней написано: «Не прикасаться! Руками не трогать».

– Не надо иронии. Уже к вечеру ты это почувствуешь. После ужина я устрою тебе показательный процесс.

Через сутки Саша кардинально изменила свое отношение к Максиму. Теперь он совсем не казался тем, кем представлялся для нее раньше. А еще больше ей нравилось его нежное отношение к ней самой. Они беседовали, гуляли, ужинали или обедали, между всем этим занимались любовью, и казалось, знали друг друга давно. Ближе к вечеру, Саша провожала Максима на выезде из города.