Александра Коллонтай. Валькирия революции

После зрелого размышления я предлагаю Вам продолжить совместную работу, что, вне всякого сомнения, означает, что мы должны честно известить Центральный комитет об этом решении. Мы будем жить во Франции или в любой другой стране. И там мы будем писать, вновь станем свободными, будем говорить объективно, честно все, что мы знаем о революционных событиях и людях, и будем предостерегать последних от злоупотреблений, в сторону которых ведет их политика партии».

Вот это программа! Коллонтай предлагала Боди порвать с партией и начать вместе с ней новую жизнь, предавшись радостям писательства. Жить в изгнании и в отрыве от партии, как раньше решила Анжелика Балабанова — коммунистка, которую Александра высоко ценила. Но Коллонтай не желала такой судьбы для себя одной, одиночество было для нее слишком тяжким грузом, она хотела разделить новую жизнь с человеком, который ранее, во время ее миссии в Норвегии, «украдкой сопровождал ее». Строя свой план, Коллонтай спокойно забыла о том, что Боди женат и имеет ребенка. Она также пренебрегала опасностями, которыми чреват разрыв с партией, хотя знала, что, по мысли Сталина, ни один коммунист не мог свободно решать свою судьбу.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об освобождении А. М. Коллонтай от должности полпреда в Норвегии. 28 января 1926. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 545. Л. 9]

В середине 1920-х годов уже было трудно сосчитать всех, кто пал жертвой сталинского гнева. К 1926 году, то есть за время, прошедшее с момента последнего съезда партии до партийной конференции, Сталин сумел убрать в Москве с руководящих постов почти всех сподвижников Ленина. Зиновьева исключили из Политбюро и отстранили от руководства Коминтерном, Каменева и Троцкого также вывели из состава Политбюро. Страх пронизывал партию и ее высших руководителей. Троцкий тщетно пытался убедить Зиновьева и Каменева «не капитулировать» перед Сталиным. Через два года Бухарин, которого Сталин использовал, чтобы устранить Зиновьева из Коминтерна, сказал Каменеву: «Сталин нас всех передушит».

Боди разделял уверенность в том, что Сталин всемогущ и жесток, и пытался убедить в этом Коллонтай. Он доказывал, что партия, то есть Сталин, не примет их ухода и реакция будет беспощадной. Но в то же время уверял Коллонтай, что она все еще может помочь соотечественникам избежать не только грозившей им власти, но и узких мест в коммунистической системе, поскольку в СССР по-прежнему пользуется авторитетом и влиянием. Наконец, Боди твердил, что, если она хочет открыто говорить об изъянах сталинской власти, о преданной революции, ей нужно перестать метаться и выказать наружное согласие со Сталиным и его окружением.

Этот мучительный период длился всего несколько недель. Коллонтай пришлось скрепя сердце признать справедливость доводов Боди, и в начале июля она отправилась в Москву. Ранее Литвинов сообщил о назначении ее послом в Мексику. Назначение это было одобрено Сталиным, а значит, не подлежало обсуждению. Тогда она попыталась в качестве компенсации за это авторитарное решение добиться назначения Боди на какую-нибудь должность при ней. Ответ пришел жестокий: Боди предложили должность либо в Токио, либо в Китае, а Коллонтай получила приказ занять свое место в посольстве незамедлительно.

До отъезда Сталин ее принял. Она сказала ему, что не разделяет взглядов Троцкого и Зиновьева и держится «генеральной линии», то есть навязанной Сталиным. После передачи писем Ленина партии, а значит, опосредованно — самому Сталину, это заявление, продиктованное благоразумием, утвердило хозяина СССР в мысли, что Коллонтай порвала с оппозицией. В какой-то момент она мечтала порвать и с партией, но отказалась от этой затеи и предпочла продемонстрировать свое согласие с официальной линией.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о составе делегации СССР на конференции по разоружению (при участии А. М. Коллонтай). 28 января 1926. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 545. Л. 14]

Несмотря на мирные отношения Коллонтай с Москвой, ее отъезд в Мексику прошел не без проблем. Она рассчитывала отправиться туда самым простым путем — проездом через США. Для этого ей потребовалась бы транзитная виза, но ее просьба вызвала в США бурю негодования. «Это коммунистка, важный член партии и Коминтерна», — отреагировал американский госсекретарь Фрэнк Келлог. Пламенные речи, произнесенные Коллонтай в США десятью годами ранее, не были забыты, и появление в стране пропагандистки, столь убедительно излагавшей марксистские тезисы, сочли нежелательным.