Александра Коллонтай. Валькирия революции

Еще один представитель этой оппозиции, Владимир Базаров, отметился в 1909 году трудом под названием «Богостроительство», в котором подтверждал справедливость суждений своих товарищей-антипозитивистов и даже идеалистов, называвших себя богоискателями. В их число входил и будущий крупный теолог Сергей Булгаков. Как и богостроители, богоискатели отвергали мысль об имманентном боге и противопоставляли ей идею бога социального и социалистического, который должен стать порождением коллективных усилий человечества. С точки зрения Богданова, прогресс зависел от напряженной духовной работы, и если революция являлась завоеванием средств производства пролетариатом, то тем более важно было создать «пролетарскую культуру» — основополагающий элемент преобразования мира.

Подобные религиозные поиски вызывали негодование у Ленина, который раскритиковал их в своем труде «Материализм и эмпириокритицизм», опубликованном в 1909 году, так же как это сделал Плеханов в работе «Materialismus militans (Воинствующий материализм)». Однако богоискателям удалось прельстить социалистическое движение, и особенно его верхушку, и оказать на него одновременно духовное и политическое влияние. Это объясняет, почему Ленин подвергал их столь яростным нападкам.

Болонья стала центром этой интеллектуальной агитации, и Александра прибыла туда в тот самый момент, когда спор был в полном разгаре. Однако религиозные прения ее мало впечатлили. Внимание ее сразу привлекли иные идеи, высказанные в Болонье, а также личности тех, кто их распространял. В их число входили историк Михаил Покровский, тогда депутат Думы, Луначарский, преподававший в «Болонской школе» философию, и Горький, который рассуждал о религии. Эта ученая братия приняла Александру с распростертыми объятиями и предложила ей подискутировать о семье, семейных отношениях и финляндском рабочем классе.

Неудивительно, что российский политический сыск столь пристально следил за деятельностью этого особенного учебного заведения и что Александра невольно оказывалась среди слушателей курсов в роли шпиона, собиравшего сведения об участниках дебатов и идеях, которые они обсуждали. Некоторые студенты по возвращении в Россию были арестованы, тогда как Александра смогла беспрепятственно вернуться в Берлин. Она торопилась, поскольку потом ей предстояло отправиться в Копенгаген на конгресс, о котором говорилось выше. Однако до начала копенгагенского конгресса еще одно событие потребовало внимания Коллонтай.

Предполагалось, что конференция женщин-социалисток пройдет до начала съезда. Коллонтай на ней представляла текстильных работниц Санкт-Петербурга и одновременно принимала участие в конгрессе Интернационала как член делегации германских социал-демократов, поскольку вступила в ряды СДПГ. Наделенная двумя мандатами, она развернула бурную деятельность на обеих площадках. По своему обыкновению произносила речи на английском, французском и немецком языках и одержала верх над Жаном Жоресом, выражавшим свои мысли по-немецки, и Луначарским, изъяснявшимся по-французски. Все присутствовавшие журналисты единодушно отмечали, что на всех трех языках она выступала одинаково содержательно и свободно.

Тогда же Коллонтай познакомилась с Анжеликой Балабановой, бежавшей из России и примкнувшей к итальянской партии социалистов, и встретила свою старую подругу Клару Цеткин. Они были единодушны относительно права женщин голосовать, тогда как по вопросу прав для матерей их мнения разошлись. Социал-демократы с давних пор требовали предоставления будущим матерям четырехмесячного отпуска с сохранением заработной платы и пособий на детей. Однако два вопроса оставались спорными. Кому предоставить эти права — только ли замужним женщинам или незамужним тоже? И каков должен быть источник предназначенных им средств — налог или взносы в страховой фонд?

Коллонтай считала, что материнство — это социальная функция и что, следовательно, оно должно финансироваться государством. Она хотела, чтобы за незамужними матерями были закреплены те же самые права и льготы, что и за состоявшими в браке, тогда как большинство социалистов придерживались традиционных представлений о материнстве и не могли отказаться от деления женщин на замужних и незамужних с точки зрения социального обеспечения из опасения поощрить «развратное поведение». Несовпадение взглядов Клары Цеткин и Коллонтай на этот вопрос, тем не менее, не повлияло на теплые отношения, установившиеся между двумя женщинами.