Александра Коллонтай. Валькирия революции

Пункт, касавшийся исключения из партии, устанавливал, что такое решение могло быть принято большинством в две трети голосов членов партии. Эту часть резолюции следовало держать в тайне, что свидетельствует о непростой дискуссии, предшествовавшей принятию резолюции. Радек заявил: «Положения об исключении являются чрезвычайно опасными положениями, которые однажды проглотят нас всех. Но в столь драматический для нашей страны момент я не вижу иного выхода, кроме как проголосовать за них, чтобы гарантировать единство партии». Аргумент о необходимости сохранения единства партии убедил даже самых колеблющихся. Но Радек был прав: ему предстояло быть «проглоченным» вместе со всеми, кто проголосовал за этот пункт.

Еще одно важнейшее решение X съезда — введение новой экономической политики (НЭПа), пришедшей на смену «военному коммунизму». Ленин предложил НЭП 8 февраля — в тот самый момент, когда на Кронштадтской военно-морской базе наметился раскол. Ленин объяснял участникам съезда, что России необходим переходный период. Вот так признание! Это означало, что в 1917 году Россия не была готова к социализму… Отсюда неизбежно следовало, что на партию возлагалась задача неотступно следить за тем, чтобы при переходе идеал оставался неизменным и страна не отклонилась от намеченной цели — социализма. Поэтому партия не могла ни принять, ни пойти на компромисс с чем-либо, что расходилось с установленной линией.

Съезд тем легче проголосовал за НЭП, что его участники сосредоточились на политических проблемах: единстве партии, борьбе против оппозиционеров и их организации. Если большинство делегатов съезда пошли на поводу у Ленина во время голосования по резолюции о единстве партии и осуждении оппозиционеров, то Шляпников, Коллонтай и их соратники яростно воспротивились этому. Шляпников пригрозил сложить полномочия во всех руководящих органах и заявил о своем праве обратиться в верховную для коммунистов инстанцию — Коминтерн, который должен был через некоторое время провести свой третий конгресс.

В ожидании заседания Коминтерна все члены «рабочей оппозиции» проголосовали против вышеуказанных резолюций, за исключением Александры Коллонтай, поскольку на съезде она обладала лишь совещательным голосом. Она хранила молчание, размышляя о том, в сколь неприглядном виде ее выставил Ленин, а Бухарин усугубил положение, отпустив в ее адрес язвительную тираду. 17 марта Бухарин развлекал участников съезда цитатами из статьи Александры Коллонтай, в которой, говорил он, развивалась «сентиментально-религиозная» аргументация в отношении материнства. Александра отказалась полемизировать с тем, кто, по ее мнению, открыто презирал женщин. А изоляция, в которой она оказалась, лишь подстегивала это чувство.

Шляпникова Ленин, напротив, пощадил, оставив его в ЦК, несмотря на занятую им позицию и последующие колебания. В конечном итоге Шляпников согласился с решением Ленина, но это не помешало ему бороться против подчинения профсоюзов центральному аппарату партии. Таким образом, идейный спор с Лениным был далек от завершения. 18 марта 1921 года ситуация прояснилась. Шляпников остался в центральном аппарате. Дыбенко также избежал преследований со стороны Ленина, так как вскоре после подавления Кронштадтского восстания, давшегося дорогой ценой (погибшие исчислялись сотнями, раненые — тысячами), его назначили комендантом крепости. Через некоторое время Дыбенко покинул Кронштадт, отправился на борьбу с крестьянским восстанием в Тамбовской губернии и так в этом преуспел, что несколько месяцев спустя получил должность командующего войсками западного побережья Черного моря и, наконец, командующего 51-й Перекопской дивизией. Одновременно с этим самоучка Дыбенко посещал курсы Военной академии, которые окончил в 1922 году, что впоследствии позволило ему занимать высокие командные посты.

Александра писала ему, что из-за подозрений, которые она навлекла на себя в партии, она может причинить вред его карьере и поэтому ей пришлось отдалиться от него. Эти благородные замечания соответствовали ее характеру, но также являлись ответом на растущее охлаждение в их отношениях. Дыбенко был подвержен женским чарам, Александра сознавала, что разница в возрасте отдаляет их друг от друга, и порой ее обуревала ревность. Дыбенко, со своей стороны, испытывал некоторые сомнения в прочности их союза, его беспокоило возобновление связи между Коллонтай и Шляпниковым, а также тот факт, что об их совместной борьбе стало всем известно. Разве не их Ленин выбрал в качестве мишени для своей критики на съезде? Все это предвещало скорый конец их большой любви, и для Александры, тяжело переживавшей собственную политическую изоляцию, это одиночество, наполнившее ее сердце, стало дополнительным испытанием.