Александра Коллонтай. Валькирия революции

XI съезд РКП(б), собравшийся 28 марта, возобновил разбирательства по делу «рабочей оппозиции». Партийному руководству пришлось признать, что делегаты настроены не так враждебно, как ожидалось. Причина крылась в том, что за последний год партия неоднократно проводила чистки на местах, следуя директивам X съезда, и многих членов партии они напугали. Разве это не предзнаменование будущих партийных чисток и исключений? Однако такая атмосфера, сравнительно благоприятная для оппозиционеров, продержалась недолго, поскольку партию впечатлило выступление Ленина. В 1922 году уже было известно, что здоровье Ленина сильно пошатнулось. Ему приходилось несколько раз полностью прекращать деятельность ради отдыха и лечения. Думали даже, что он не сможет участвовать в работе съезда. Накануне разнесся слух, что он будет отсутствовать. Когда Ленин все же явился на съезд, ослабевший, сильно изменившийся, его внешний вид смутил всех участников.

Президиум 2-й Международной конференции женщин. Среди присутствующих — А. М. Коллонтай и К. Цеткин. Москва, 1921. [РГАКФД]

Но его мощная речь, обращенная против «рабочей оппозиции», и его энергичность, явно вернувшаяся к нему, своего рода отчаянная энергичность, потрясли партию. Ленина выслушали с особым вниманием и склонились перед его авторитетом, который никто больше не смел оспаривать. Ленин обвинил всех оппозиционеров во фракционности, запрещенной X съездом, и попросил, скорее даже потребовал, чтобы их немедленно исключили. Выбор в пользу НЭПа, который критиковала «рабочая оппозиция», давал партии, по мнению Ленина, лишний повод продемонстрировать свою принципиальность. Конечно, говорил он, НЭП — это отступление, но отступление временное, нацеленное на сохранение завоеваний революции. Когда армия вынуждена отступать, нет ничего важнее дисциплины, к которой необходимо принуждать любыми средствами, а тех, кто во время войны нарушает этот принцип, расстреливают. Таким образом, у партии нет иного выбора, кроме исключения из своих рядов мятежников.

В своей речи Ленин отвел почетное место Коллонтай. Ей припомнили все: и меньшевистское прошлое, и «организацию» публикации «Рабочей оппозиции» в разных странах, что впоследствии дало противникам партии оружие против нее. Коллонтай выставили в роли чуть ли не главной представительницы «рабочей оппозиции». Александра защищалась, отрицая, что является главой оппозиции, объясняя, что ее работа была ранее опубликована без ее согласия и против ее воли, напомнив, наконец, что она порвала с меньшевизмом еще в 1915 году и с самого начала поддерживала Ленина и Циммервальдскую программу.

Шляпников и Коллонтай горячо объясняли, что именно побудило их встать в оппозицию. Прежде всего виной тому отрыв партии от пролетариата, повлекший за собой деморализацию и утрату доверия к партии со стороны многих ее членов и представителей рабочего класса. Эмоции, обуревавшие обоих ораторов, покорили аудиторию, и она, забыв о Ленине, бурно им аплодировала. Более того, она выразила свои чувства, свое согласие с тем, о чем говорили Коллонтай и Шляпников, когда отказалась исключить из партии тех, чьего исключения только что требовал Ленин. Поскольку партия не могла отвернуться от Ленина, большинство проголосовало за осуждение «рабочей оппозиции», исключение из партии малоизвестных членов и сохранение в ее рядах старых добрых большевиков во главе с Коллонтай и Шляпниковым.

Но Александра была освобождена от своих обязанностей. На должность заведующей Женотделом была предложена кандидатура Анжелики Балабановой, однако та с негодованием отказалась занять место товарки, которую высоко ценила. Пощадив Коллонтай, партия предупредила ее, что не потерпит с ее стороны какой-либо деятельности, которая может быть отнесена к разряду фракционной, и пригрозила ей окончательным исключением. Более того, Александра не могла так легко закрыть глаза на отношение к ней Ленина. Он ополчился на нее на XI съезде, выставил ее на посмешище, и она не могла надеяться в одночасье помириться с ним.

С Коминтерном дела обстояли не лучше. Отвратительные отношения Коллонтай с Зиновьевым не давали ей надежды на то, что Интернационал поручит ей какое-то задание или отправит в командировку. Конечно, формально она являлась членом Международного женского секретариата Коминтерна, но, не желая иметь какого-либо отношения к Зиновьеву, она обрекала себя на участь невидимки. Таким образом, неутомимая Александра оказалась на задворках мира, к которому принадлежала, которому преданно служила и в котором так долго блистала.